Станислав Соловьев - Забастовка на Прелате

…Он очнулся со странным чувством, будто его кто-то внимательно разглядывает. Гошин открыл глаза. Пыли не было. Было жарко. В чистом, чернильного цвета небе плавилось желтое солнце. Высокая черная трава скрывала то, что когда-то было Шюшей и турболетом. Сам же первопроходец одиноко стоял среди ровной, гладкой как стол равнины. Был он совершенно невредим и абсолютно гол, отсюда и дурное ощущение подглядывания.

— Грабеж средь бела дня, — зачем-то сказал воскресший Гошин. В голову упорно лезли образы древнегреческого профиля:

Аполлоны, Венеры… Чтобы избавиться от навязчивых видений, Гошин нарвал травы и соорудил нечто, похожее на набедренную повязку. Сразу полегчало. Мозг освободился для исследовательских мыслей. Тщательно осмотрев место катастрофы, Гошин пришел к выводу, что неведомый хищник расправляется только с механизмами и прочими искусственными структурами (во рту не хватало двух коронок), живая же материя его не интересует: человек остался жив.

Взяв образец грунта — горсть красноватой почвы, Гошин сориентировался по Солнцу и направился к кораблю. Идти было недалеко. При благоприятных обстоятельствах и попутном ветре тренированный космонавт мог рассчитывать на шесть — семь часов пути.

К сожалению, обстоятельства не сложились. Незаметно однообразный равнинный пейзаж перешел в довольно густой, скалистый лес, в котором за каждым кустом пряталось существо непонятного вида и назначения. Гошина долго и упорно пугали криками, хохотом, дрожанием веток и прочим. Раз десять его пытались укусить и поцарапать. Он возражал и не давался, курса, однако, не меняя. К вечеру, когда до корабля оставалось несколько километров, дорогу Гошину на мгновение преградил огромный, свирепого вида зверь, похожий одновременно и на кабана и на волка. Перепрыгнув через препятствие, увлеченный ходьбой первопроходец не сразу услышал позади себя топот. Оглянувшись, он обнаружил, что его преследует свиноволк, как он тут же назвал этого зверя. Усмехнувшись, Гошин перешел на бег и с удовлетворением отметил, что преследователь отстал. Неожиданно лес кончился, и Гошин оказался на той самой поляне, где раньше стоял корабль. Увы, поляна была пуста, если не считать огромной кучи красного пепла в ее центре.

— Не может быть! — прошептал Гошин. Он было резко снизил скорость, но почувствовав хриплое дыхание в спину и услышав знакомый топот, снова набрал обороты и пошел на олимпийский круг, желая убедиться в своем горьком предположении о судьбе корабля.

«Что же мне теперь делать?» — подумал Гошин… Остановись, стукни куда надо того кабана, который гонится за тобой, и обеспечь себя продуктом питания, — подсказала исследовательская смекалка, помноженная на голод.

— Успеется! — мотнул головой Гошин, заходя на второй круг и продолжая размышлять на ходу.

Вдруг он увидел аборигена. Человек был голый, с палкой и в набедренном сооружении из травы.

— Люди! Спасен! — облегченно вздохнул Гошин.

Абориген, размахивая палкой, бежал к землянину. Что-то в его жестах Гошину показалось знакомым. При детальном рассмотрении абориген оказался капитаном Коновым. Капитан был молод и энергичен. Он быстро догнал Гошина, и дальше свиноволк преследовал уже двоих.

— Корабль и все имущество съедены красной пылью! — крикнул Конов, сплевывая назад.

— Турболет и Шюша тоже, — сообщил Гошин.

— А я на вас надеялся…

— А я на Вас, Миша…

— Что же это было?

— Не знаю. Возможно, оружие. Главная цель ведь достигнута: мы безоружны и беззащитны!

— Но где же агрессоры? Где люди?! Гошин устало пожал плечами; забег его утомил.

— При таком оружии агрессоры могут и не понадобиться…

И тут капитан и первопроходец встали, как вкопанные, так как оба подумали об одном и том же. Они содрогнулись, увидев в красной пыли оружие, очистившее на Прелате экологическую нишу человека, своего создателя. Свиноволк такого маневра не ожидал и поэтому затормозил слишком поздно. В результате сбитый с ног Гошин покатился в траву. Конов замахнулся на свиноволка дубиной. Тот панически взвизгнул и умчался в лес.

— Вы целы? — спросил Конов, помогая первопроходцу подняться.

— Кажется… Да, Миша, что может быть печальнее, чем планета с опустевшей вершиной эволюции.

— Свято место пусто не бывает.

— Что Вы сказали, Константин Федорович?