Сергей Шведов: Оракул

Кравчинский был, безусловно, прав. Фонарик выхватывал из темноты то статую, то картину, и все они были знакомы кладоискателям. Кажется, это были сокровища, спрятанные последним владельцем дворца накануне грозных событий в начале прошлого века. Оракул выставил было их на всеобщее обозрение, но, уходя в будущее, вернул на место. Других объяснений случившемуся у детектива пока не было. Пройдя в глубь подземного убежища, отважная пятерка обнаружила сундуки старинной работы, доверху набитые золотой и серебряной посудой.

— А вот и знаменитый клад боярина Михаилы Глинского, спрятанный во время монголо-татарского нашествия, — с ходу определил Кравчинский, разглядывая большую чашу с двумя ручками. — По-моему, эта штуковина называлась братиной, ее пускали по кругу во время пира. Да, были люди в наше время, не то что нынешнее племя… Плохая им досталась доля, немногие вернулись с поля…

— Ты мне лучше скажи, сколько все это может стоить? — оборвала поэтический экстаз практичная Светлана Алексеевна.

— Да тут ценностей на миллиарды! — задохнулся от восхищения Кравчинский.

— В рублях?

— В долларах и евро.

— Быть того не может! — ахнула Хлестова.

— Очень даже может, — твердо сказал Аполлон. — Эрмитаж будет плакать на все это глядючи.

— При чем тут Эрмитаж?! — возмутилась Светлана Алексеевна. — Нам сколько достанется?

— На свадьбу хватит, — обнадежил Кравчинский. — Пир закатим на весь мир. Бланманже будем кушать и батистовые портянки носить. Это вам не Рио-де-Жанейро! Это же, мужики и дамы, Йо-мое!