Татьяна Устименко - Хроники Рыжей (Трилогия)

– А с чего вы взяли, маэстро, что я собираюсь танцевать на этом проклятом балу? – вызывающе парировала я, снимала со спины меч, подходила к Луизе и с поклоном предлагала ей руку. Сестрица грациозно выпархивала из кресла и приседала в глубоком реверансе. На всех уроках танцев я, по настоянию сестер и к огромной радости братьев, исполняла роль кавалера, избавляя братьев от нудной обязанности и спасая маленькие ножки сестер, на которые Бернар и Франк неизменно наступали с неуклюжестью провинциалов. Но лицо маэстро Фриссе быстро смягчалась, а потом и вовсе расплывалось в радостной улыбке, когда он видел, как мы с Луизой уверенно кружимся в причудливом танце. Рукой в перчатке я осторожно обнимала тонкую талию сестры, с высоты своего роста снисходительно взирая на ее хрупкую фигурку, белокурые волосы и огромные счастливые глаза. Все помыслы обеих моих сестер не шли дальше шумного успеха на балу, новых нарядов и удачного замужества. А я же, в свою очередь, даже представить себе не могла, что кто–то вот так же положит руку мне на бедро и поведет меня в сложном рисунке фаншета или ригодона. Братья молчали, прикусив губы и удерживая рвущиеся с языка насмешки. Под левым глазом Бернара красовался, переливаясь всеми цветами радуги, огромный синяк, а Франк немного неловко держал на отлет вывихнутую и вправленную на место правую руку. Наглядные последствия нашей вчерашней драки. Надо признаться, к чести моих братьев, что их никогда не покидала мечта отобрать у меня титул первого фехтовальщика замка. Спасибо всем Пресветлым Богам, что братья так и не догадывались – насколько сильно я щадила в этих поединках их физическое здоровье и душевное равновесие.

Так тихо и мирно, занимаясь уроками, танцами и охотой, мы прожили несколько лет. Удаленность замка от столицы оставляла нас в счастливом неведении относительно почти всех дел, происходящих в королевстве. Королевство Наррона, уже много лет благоденствующее под властью одного и того же короля, прочно сидящего на престоле, не вело внешних войн, занимаясь исключительно торговлей и собственными внутренними проблемами. Супруги де Брен, давно оставившие бурную придворную жизнь, в королевском замке не появлялись и каких–либо связей со столицей не поддерживали. Поэтому все мы располагали весьма и весьма скудными сведениями о чем–либо, что находилось от замка на расстоянии большем, чем соседний город Бранзон. Возможно, такое существование могло бы продолжаться еще очень долго, если бы графине де Брен не пришла в голову замечательная идея – устроить большой бал в честь совершеннолетия своей старшей дочери Луизы, которая была всего лишь на год взрослее меня.

Вечером в день заключительного бала я стояла перед огромным, во весь рост, зеркалом в своих укромных покоях и придирчиво рассматривала беспристрастное отражение. После того достопамятного разговора отца и матушки, закончившегося надеванием маски, зеркала, к вящей радости всего женского населения, появились во многих комнатах замка. Чем–то напугать или удивить меня они уже не могли. В обычные дни я попросту игнорировала отражение высокой фигуры в маске, появляющееся в предательски откровенном стекле, стоило мне только по неосторожности приблизиться к одной из злополучных рам. К предмету, перед которым все прочие женщины возрастом от четырех до шестидесяти лет готовы вертеться часами. Зеркала стали врагом, затаившим свое коварство до поры до времени, хотя и поучаствовали в честном двустороннем соглашении не портить друг другу настроения. И соглашение это неукоснительно соблюдалось до сегодняшнего дня. Впрочем, чего мне бояться? Я пожала плечами, подняла лежащую на кровати маску, надела ее одним привычным движением и бестрепетно шагнула к позолоченному прямоугольнику.

Гости проживали в замке пятый день. Гости просто наводнили, заполонили замок, вынудив меня большую часть времени отсиживаться в своей комнате, крепко–накрепко заперев изнутри двери и не реагируя на частое и оскорбительное подергивание дверной ручки. Многие из гостей желали развлекаться, подкрепив свою настойчивость, дарованную им преимуществом благородного происхождения, выдержанным вином из батюшкиных погребов. А моя золотая маска, свободные манеры и категорическое нежелание принимать участия в каких либо беседах привлекали, к огорчению графини, куда большее внимание кавалеров, чем глуповато–прелестное личико виновницы торжества. Ибо, несмотря на оправдательные речи Антуанетты о том, что семья слишком долго вела уединенный образ жизни, все в замке прекрасно понимали, что целью шумного мероприятия, затеянного графиней, был поиск подходящего жениха, который сумел бы составить личное счастье Луизы. Личного счастья Луизе я желала искренне и от всей души, поэтому добровольно устранилась от торжественной встречи гостей во дворе замка. Будь на то моя воля, я с огромным удовольствием устранилась бы вообще от любых встреч с приглашенными кавалерами. Но приказ графа об обязательном участии в большой охоте и на заключительном балу – был высказан в не терпящей возражений форме. Пришлось подчиниться. Большая охота, проходившая в ближайшем лесу не далее как вчера, сильно отвратила взгляды молодых дворян от заманчиво колышащихся юбок Луизы. Маска, неразлучный Нурилон за спиной и несколько метких выстрелов из лука – сделали меня сенсацией. К тому же меня чрезвычайно огорчило наблюдение, что среди приглашенных дворян слишком многие обладали ростом, дающим им возможность свободно чувствовать себя в моем присутствии. А начиная с сегодняшнего утра Антуанетта уже несколько раз интересовалась у меня крайне недовольным тоном – куда это я умудрилась задевать свою бальную карточку? Мол, молодые гости желают вписать в нее приглашения на танец. «Ага, размечтались! Луизе пусть вписывают», – мрачно думала я, разглядывая великолепный бальный наряд, приготовленный для меня горничной по приказу графини. Выкинула я эту карточку еще вчера в камин, где она благополучно превратилась в пепел. Большинство из присутствующих в замке мужчин вызывало у меня стойкое чувство омерзения, и танцевать с ними я категорически отказывалась. Пусть Луиза танцует, в конце концов – это ее вечер. С такими мыслями я недрогнувшей рукой скомкала ворох шелковых юбок, сунула его в комод, оделась сообразно своему желанию, подошла к зеркалу и устремила в него настороженно–вопрошающий взгляд, готовый к любому подвоху.