Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть - Сумерки. Переосмысление (сборник)

А потом твои друзья вылетели в Финикс. Естественно, Виктор следил за ними по моей просьбе: вести игру против такого множества соперников в одиночку я не собиралась. Так я и поняла, что мои надежды и предчувствия оправдались: ты все-таки здесь. Я была готова к такому развитию событий и уже успела пересмотреть ваши очаровательные семейные видео. Оставалось только одно – устроить спектакль.

Как видишь, все очень просто. Надеюсь, насчет своей девчонки ты ошибаешься. Как там ее – Эдит?

Я не ответил. Бравада уже выветривалась. Я чувствовал, что ее монолог подходит к концу, и вообще не видел в нем смысла. Зачем ей объясняться со мной? Какая заслуга в том, чтобы справиться со слабым человеком? Лично я не стал бы распинаться перед каждым чизбургером, который собирался съесть.

– Надеюсь, ты не станешь возражать, если я оставлю твоей Эдит небольшое послание от себя?

Она отступила на шаг и дотронулась до цифровой видеокамеры размером с ладонь, тщательно закрепленной на аудиосистеме. Красный огонек указывал, что съемка уже ведется. Она поправила камеру, меняя угол.

– Посмотрев эту запись, она ни за что не удержится и помчится за мной в погоню.

Значит, вот чем объяснялось ее злорадство. Я тут ни при чем.

Я смотрел в объектив камеры.

Маме ничто не угрожает – в отличие от Эдит. Я попытался придумать, как предотвратить это, как уничтожить видеозапись, но понял, что просто не успею добежать до камеры, опередив следопыта.

– Возможно, насчет степени ее заинтересованности я ошиблась, – продолжала Джосс. – Ясно же: ты не настолько дорог ей, чтобы она решила… сохранить тебя. Так что… придется постараться, чтобы запись получилась как можно оскорбительнее, верно? – Она улыбнулась сначала мне, потом в камеру.

Продолжая улыбаться, она шагнула ко мне.

– Но прежде чем мы начнем…

Я знал, что умру. И думал, что готов к этому. Но готовился я лишь к одному сценарию из возможных: она убивает меня, выпивает мою кровь, этим все и заканчивается.

А оказалось, у нее более коварный план.

Я оцепенел и примерз к месту.

– Я расскажу тебе одну историю, Бо. Когда-то, давным-давно, от меня сбежала добыча. Да, шок, еще какой! Это случилось лишь однажды, так что можешь себе представить, как досаждали мне эти воспоминания. Во многих отношениях ситуация была такой же, как сейчас. Тот юноша тоже был весьма аппетитным – без обид, но пахло от него еще приятнее, чем от тебя, и защищала его лишь одна вампирша. Он должен был стать очень легкой добычей. Но я недооценила его защитницу. Когда она поняла, что я охочусь за ее дружком, она выкрала его из сумасшедшего дома, где работала – представляешь себе всю глубину ее падения? Работать, как человек, ради еды! – Она возмущенно покачала головой. – Как я уже сказала, она забрала его из лечебницы и сразу же, едва освободив, раз и навсегда позаботилась о его безопасности. Настолько он был дорог ей… впрочем, он и вправду был особенный. Веком ранее за такие видения его сожгли бы на костре. А в двадцатых годах двадцатого века всего лишь упекли в психушку и лечили электрошоковой терапией. По-моему, он, бедненький, во время метаморфозы даже не заметил боли. Когда он открыл глаза, ему показалось, что раньше он никогда не видел солнца. Старая вампирша сделала его сильным молодым вампиром, и его кровь уже не могла доставить мне удовольствия. – Она вздохнула. – И тогда я в отместку уничтожила старуху.

– Арчи! – ахнул я.

– Да, твой дружок. Как я удивилась, увидев его на поле! Потому и рассказала тебе свою историю – чтобы хоть чем-нибудь утешить твой клан. Мне достался ты, а им – он. Единственная жертва, сбежавшая от меня. В сущности, это даже почетно.

Но я до сих пор жалею, что так и не попробовала его на вкус…

Она сделала еще шаг ко мне. И теперь стояла совсем рядом. Привстала на цыпочки, провела носом по моей шее. От ее холодных прикосновений захотелось съежиться, но я удержался.

– Пожалуй, и ты сойдешь, – решила она. – Но немного погодя. Сначала позабавимся, а потом я позвоню твоим друзьям и расскажу, где найти тебя – и мое маленькое послание.

Я так и стоял в оцепенении, чувствуя, как к горлу поднимается волна тошноты. Глядеть в камеру было все равно что представлять, как Эдит смотрит запись.

Следопыт отступила на шаг и принялась расхаживать вокруг меня кругами, словно разглядывая статую в музее. С открытым и дружелюбным выражением лица она обдумывала, с чего начать. Ее улыбка становилась все шире и шире, пока не обнажились острые блестящие зубы.