Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть - Сумерки. Переосмысление (сборник)

– Он укусил ее. – Голос Карлайла уже не был спокойным: в нем смешались отвращение и ужас.

Я услышала, как у Эдварда от страха перехватило дыхание.

– Эдвард, сделать это придется тебе, – голос Элис зазвучал возле моей головы. Прохладные пальцы стирали горячую влагу с моих глаз.

– Нет! – взревел он.

– Элис… – простонала я.

– Возможно, шанс есть, – сказал Карлайл.

– Но как? – взмолился Эдвард.

– Попробуй высосать яд. Рана сравнительно чистая, – пока Карлайл говорил, я снова почувствовала, как что-то давит мне на голову, ощупывает ее, слегка сдвигая кожу. Но всю боль вытеснило жжение.

– А это поможет? – Голос Элис был напряженным.

– Не знаю, – ответил Карлайл. – Но надо спешить.

– Карлайл, я… – Эдвард помедлил. – Не знаю, смогу ли я, – его прекрасный голос снова исказило страдание.

– Так или иначе, решать тебе, Эдвард. Помочь тебе я не могу. Мне надо остановить кровотечение здесь, если ты будешь отсасывать кровь из руки.

Я корчилась в тисках нестерпимой боли, от движений боль в ноге вдруг усилилась.

– Эдвард! – вскрикнула я. И вдруг поняла, что снова закрыла глаза. Я поспешила открыть их, поискала его отчаянным взглядом и все-таки нашла. Наконец-то я видела его прекрасное лицо, на котором отражалась нерешительность и мука.

– Элис, поищи что-нибудь, чтобы зафиксировать ей ногу! – Карлайл склонился надо мной, обрабатывая раны на голове. – Эдвард, начинать надо немедленно, или будет слишком поздно.

Лицо Эдварда осунулось. У меня на виду сомнение в его глазах вдруг сменилось вспышкой решимости. Челюсти сжались. Холодные сильные пальцы обхватили мою пылающую руку, удерживая ее на месте. Потом он склонил голову над рукой и прижался к ней холодными губами.

Сначала боль усилилась. Завизжав, я забилась в холодных руках, которые сковывали мои движения. Послышался голос Элис, которая пыталась успокоить меня. Что-то тяжелое прижимало мою ногу к полу, а голову обхватил каменными руками Карлайл.

Постепенно судороги прекратились, рука немела все сильнее. Огонь в ней утих, сжался до размеров единственной точки.

Как только боль разжала челюсти, сознание начало ускользать от меня. Мне стало страшно снова проваливаться в черную воду, я боялась потерять Эдварда в темноте.

– Эдвард… – попыталась выговорить я и не услышала собственный голос. Но услышали остальные.

– Он здесь, Белла.

– Эдвард, останься со мной…

– Я с тобой, – ответ был усталым и вместе с тем торжествующим.

Я довольно вздохнула. Огонь погас, боль притупила сонливость, разливающаяся по телу.

– Ничего не осталось? – откуда-то издалека спросил Карлайл.

– На вкус кровь чистая, – спокойно ответил Эдвард. – С привкусом морфия.

– Белла! – позвал меня Карлайл.

Я попыталась ответить:

– Ммм?

– Больше не жжет?

– Нет, – я вздохнула. – Спасибо тебе, Эдвард.

– Я люблю тебя, – ответил он.

– Знаю, – я устало вздохнула.

И я услышала свой самый любимый звук: негромкий смех Эдварда, ослабевшего от облегчения.

– Белла! – снова позвал Карлайл.

Я нахмурилась: мне хотелось спать.

– Что?

– Где твоя мама?

– Во Флориде, – я вздохнула. – Он схитрил, Эдвард. Посмотрел наши видео, – возмущение в моем голосе выглядело жалко.

И вдруг я вспомнила.

– Элис! – я попыталась открыть глаза. – Элис, видеозапись! Он узнал тебя, Элис, ему было известно, откуда ты взялась, – я пыталась привлечь их внимание, но мой голос звучал слабо. – Бензином пахнет… – удивленно добавила я, чувствуя, как мысли заволакивает туман.

– Пора уносить ее, – сказал Карлайл.

– Нет, я хочу спать, – жалобно возразила я.

– Спи, милая, я тебя понесу, – успокоил меня Эдвард.

И я очутилась у него на руках, бережно прижатая к груди. Я словно парила в воздухе, вся боль улетучилась.

– А теперь спи, Белла, – эти слова я услышала последними.

Открыв глаза, я увидела яркий белый свет. Незнакомая комната, совершенно белая. Ближайшую стену закрывали длинные вертикальные жалюзи, над головой горели лампы, слепившие меня. Я лежала на жесткой и неровной кровати с какими-то перилами. Подушки были плоские и бугристые. Совсем рядом что-то противно попискивало. Наверное, все это означает, что я еще жива. Не может быть, чтобы смерть была настолько некомфортной.

Мои руки обвивали прозрачные трубки, какая-то штука давила на лицо, пересекая его под носом. Я попыталась сдернуть ее.

– Нет, не вздумай! – холодные пальцы поймали мою руку.