Лара Эдриан - Полночный поцелуй

Тиган не сводил с него глаз, и было видно, что он хорошо понимает состояние Лукана. Ноздри Тигана чуть заметно подергивались, а уголок рта скривился, выражая удивление.

– Сегодня ты охотился. И получил ранение.

– Ну и что из этого?

– Обычно ты уходишь от удара. У тебя отличная реакция и скорость.

Лукан выругался.

– Не надо тереться возле меня и вынюхивать. Я не в настроении.

– Мы не в настроении? Чувствуем некоторое напряжение? – Развязной походкой Тиган подошел к столу с холодным оружием. Сейчас он стоял спиной к Лукану, но отлично видел его мучения, словно они были разложены перед ним на столе рядом с кинжалами и ножами. – Подавляешь агрессию? Бьюсь об заклад, у тебя в голове такой бедлам, что не удается сконцентрироваться. Ты слышишь только одно – как быстро бежит кровь. Ты хочешь только одного – крови. И ты понимаешь только одно – ты в ее власти и сам себе не принадлежишь.

Лукан взял кинжал ручной работы, подержал в ладони, определяя его вес и боевые достоинства. Ему трудно было сфокусировать взгляд. Искушало желание метнуть кинжал не в манекен – в иную цель. Лукан сердито заворчал, кинжал полетел в конец зала, глухо ударился в грудь манекена, попал в самое сердце.

– Убирайся отсюда, Тиган. Мне не нужны ни комментаторы, ни зрители.

– Тебе не нравится пристальное внимание. И я знаю почему.

– Ты, засранец, не можешь этого знать.

– Не могу? – Тиган внимательно посмотрел на него, покачал головой и тихо выругался. – Будь осторожен, Лукан.

– Господи, – Лукан в бешенстве развернулся к Тигану, – тебе ли давать мне советы?

– Почему бы и нет? – Тиган небрежно пожал плечами. – Возможно, это даже не совет, а предупреждение.

– Предупреждение? – Смех Лукана эхом раскатился по залу. – Это что-то новенькое.

– Ты ходишь по краю пропасти. Я это вижу по твоим глазам. – Тиган покачал головой. – Пропасть глубокая, и я не хочу наблюдать за твоим падением, Лукан.

– Заботишься обо мне? Ни в чьей заботе я не нуждаюсь и менее всего – в твоей.

– Хочешь сказать, что с тобой все в порядке?

– Именно так.

– Просто ты себя в этом убеждаешь. И очень хочешь верить. Но я вижу, что это неправда.

Обвинение подействовало на Лукана, как красная тряпка на быка. Со скоростью молнии он набросился на Тигана, со зловещим шипением обнажив клыки. И сообразил, что у него в руке кинжал, только тогда, когда увидел острое лезвие, прижатое к горлу Тигана.

– Пошел вон и не попадайся мне на глаза. Тебе ясно?

– Ясно что? Что ты хочешь перерезать мне горло? Хочешь пустить мне кровь? Ну, так что же ты медлишь, давай, смелее.

Лукан взревел, отбросил кинжал и схватил Тигана за ворот майки. Оружие – это слишком просто. Лукану нужно было чувствовать его плоть, ощущать, как трещат и ломаются его кости, ему нужно было выпустить томящегося внутри зверя, практически подчинившего себе его волю.

– Черт! – Тиган начал смеяться, дерзко глядя в глаза Лукана, горевшие дикой яростью. – Да ты уже одной ногой в пропасти, Лукан. Скажешь, не так?

– Да пошел ты! – злобно зарычал Лукан и тряхнул вампира, который когда-то, очень давно, был ему надежным другом. – Мне следовало убить тебя. Надо было убить тебя тогда.

Тиган никак не отреагировал на угрозу, вместо этого спокойно спросил:

– Ищешь своего врага, Лукан? Ну, тогда посмотри в зеркало. Там его и увидишь, это он не дает тебе покоя.

Лукан приподнял Тигана и отшвырнул к противоположной стене. Зеркало от удара треснуло.

И хотя Лукан не хотел слышать правду, она отражалась во множестве осколков – искаженное дикой злобой лицо, застывшее, как маска, горящие глаза с узким росчерком зрачков, обнаженные длинные клыки – лицо Отверженного.

Он стал олицетворением того, что ненавидел больше всего на свете и всю жизнь пытался уничтожить, и вот теперь, как сказал Тиган, он сам скатывается в эту пропасть.

В разбитом зеркале он увидел, как в зал вошли Данте и Николай, их лица мгновенно сделались подозрительно-настороженными.

– Нам никто не сказал, что здесь намечается вечеринка, – непринужденно бросил Данте, делая вид, что не замечает повисшего напряжения. – Что за повод? У вас тут все в порядке, ребята?

Ему никто не ответил, воцарилось тягостное молчание. Лукан медленно отвел острый как кинжал взгляд от Тигана, опустил глаза, чтобы скрыть дикую ярость от Данте и Николая. Лукану было стыдно – это что-то новое в его жизни. Ему не нравился горьковатый привкус стыда, и эта горечь мешала ему говорить.