Татьяна Корсакова - Ничего личного

– Значит, она хочет не запереть, а открыть какую-то дверь.

– Похоже на то.

– В замке?

– В замке нет дверей с такими механизмами. Я это точно знаю.

– Тогда где есть?

– Где она чаще всего бывает в последнее время?

– В замке и загородном доме Силантьева. Ты думаешь?..

– Я думаю, – опередил его Сема, – что в доме Силантьева есть закрытая на ключ дверь и твоей… и Кате очень важно ее открыть.

– Почему? – Андрей снова посмотрел в бинокль. Катя уже шла к машине, шла медленно, оглядываясь на каждом шагу, словно не хотела уходить. Или в самом деле не хотела?

– А на днях она встречалась со следователем по твоему делу, сама к нему в контору ездила, без повестки.

– Зачем?

– Я Ивана напряг, чтобы он там своих ребят порасспросил, что к чему. Иван парень толковый, и связи у него в органах остались полезные. Вот только молодой и потому еще дурак… – Сема многозначительно хмыкнул. – Сдается мне, к Кате он так относится, потому что никак простить не может, что она его тогда вокруг пальца обвела, ушла из-под наблюдения. А винить-то по-хорошему нужно не ее, а себя.

– Зачем она ездила к следователю? – повторил Андрей. Его совсем не волновало, что двигало Иваном, он хотел знать мотивы своей жены.

– Хотела увидеть фотографии с места преступления и с опознания тела. А ты же сам прекрасно понимаешь, какие там фотографии, что на них. Старик строго-настрого запретил ее беспокоить. А Старик по субботам сам знаешь с кем на бильярде играет. – Сема сделал многозначительную паузу. – И вообще, незачем беременной женщине смотреть на такие ужасы. Короче, никаких фотографий ей не показали, а вежливо, с реверансами выставили за дверь.

– Что там такое было на этих снимках? – Сердце бухало в груди так громко, что, казалось, заглушало Андреев голос.

– Ничего особенного – обычная их рабочая рутина. Лихой, ну что может быть на снимках с места преступления?! Детали преступления.

– И зачем ей детали преступления?

– А зачем ей взламывать запертую комнату? Лихой, ты просто попробуй посмотреть на происходящее под другим углом. Что, если она не виновата? Что, если Силантьев использовал ее точно так же, как до этого использовал остальных? Она женщина, оставшаяся без мужа, она ничего не смыслит в бизнесе. На кого ей опереться, если тебя нет?

– Есть Старик. – Андрей провожал Катю взглядом до тех пор, пока она не скрылась из виду.

– Старик уже не тот. Твоя смерть его сильно подкосила. Зато есть Силантьев, рыцарь без страха и упрека, разбирающийся в бизнесе, готовый стать у руля. Кстати, он уже встал и даже начал чистку рядов. К чему бы это, Лихой?

Андрей не стал отвечать, они оба знали ответ.

– Управляющий – это еще не хозяин компании.

– Я сейчас скажу вещь, которая тебе, Лихой, может очень не понравиться. – Сема глянул искоса. – Но ты все сразу не отметай, ты подумай. Он ведь может на Кате жениться. Пусть не сейчас, но в отдаленном светлом будущем.

– Нет, – сказал Андрей и скрипнул зубами.

– Что – нет?

– У нее уже есть муж.

– Есть. – Сема кивнул. – Вот только она-то считает, что тебя больше нет. Ты, Лихой, все это время страдал, терзался какими-то гамлетовскими вопросами, а о том, каково сейчас Кате, ты часто задумывался? Не мельком, между делом, а всерьез. Она осталась совсем одна, без мужа, беременная, в этой банке с пауками. Ты ее жизнь перекроил по своему желанию, а потом из жизни этой ушел. На тот свет ушел, между прочим. И не скрипи мне тут зубами, и кулаки не сжимай! Я правду говорю, пусть и некрасивую. Я ту ночь, когда услышал, что ты взорвался, никогда не забуду. И боль эту не забуду. А твоя жена со всем этим уже который месяц живет. Я как подумаю, что на ее месте Машка моя может оказаться, самому жить не хочется. А тебе нормально живется, Лихой?

Все-таки он Семе врезал. И тут же сам получил под дых, а потом по почкам. В драках Сема был и сильнее, и опытнее – навалился сверху, впечатал Андрееву морду в землю, прорычал:

– Полегчало тебе теперь, Лихой?

Андрею ведь и в самом деле полегчало, точно где-то внутри открылись невидимые шлюзы и вся дрянь, которую он в себе копил, хлынула наружу мутным, но очистительным потоком. Словно мозги его идиотские от Семиного хука встали вдруг на место.

– Что мне делать? – Он лежал, щекой чувствуя мелкий гравий, видя перед глазами пробивающуюся из земли травинку и не пытаясь освободиться. Так бы, кажется, и лежал, пока на самом деле не помер бы, не пророс апрельской травой.

– А это ты мне скажи, что тебе делать. – Сема сел рядом, прямо на землю. – Это твоя жизнь летит сам знаешь куда.