Клайв Баркер - Книги крови III—IV - Исповедь савана

— Прости, но в моем положении… Я же не…

— Я все понимаю. Но, Деклан, кто, кроме тебя, способен нам помочь? Ты же не бросишь нас в беде?

Он сверкнул глазами в сторону священника. Властный взгляд, пронзающий насквозь.

— Но ведь на следующий же день дождь опять забьет каналы грязью, — ответил Деклан.

Кут развел руками: как можно спорить с этим упрямцем. Он использует прописные истины для того, чтобы его оставили в покое, не обременяя лишними заботами. Он продолжал бы настаивать на своем, но были и другие злободневные вопросы, которые необходимо обсудить со священником. Прежде всего — воскресную проповедь. По какой-то загадочной причине Куту никак не удавалось ее написать. Каждое слово, сколь бы убедительным и возвышенным ни считал его автор, становилось пресным и лишенным смысла, едва попадало на бумагу. Словно тяжесть, разлитая в сегодняшнем воздухе, давила на Кута Она делала его дух приземленным, не давая воспарить. Кут подошел к окну. Он стоял к Деклану спиной и потирал ладони — их охватывал зуд. Наверное, снова экзема. Он не знал, как перейти к новой теме, с чего начать. Ему казалось, что он потерял способность разговаривать в тот самый миг, когда это жизненно необходимо. Ни разу за сорок пять лет жизни ему не приходилось оказываться в таком положении.

— Я пойду? — спросил Деклан.

Кут покачал головой.

— Останься на минутку, — задумчиво попросил он, повернувшись к священнику.

Лицо двадцатидевятилетнего Деклана Эвана казалось лицом усталого пожилого человека: бледные потускневшие черты, лысеющая голова.

«Как этот измученный страдалец может послужить моему спасению? — думал Кут. — Чем он может помочь?»

Ему стало смешно. Вот почему он затруднялся говорить: он чувствовал, что это ни к чему не приведет, что священник все равно не поймет его. Он не был ни глупцом, ни сумасшедшим — он был человеком, облаченным в сан и посвященным в христианские таинства. На пятом десятке жизни ему открылась крупица истины. Он был одарен ею, как чудесным подарком, ниспосланным творцом. Деклан поднимет его на смех, если все ему рассказать.

Он снял очки, чтобы не видеть священника отчетливо. Чтобы не обращать внимания на возможные усмешки.

— Деклан, этим утром я почувствовал нечто… Я бы назвал это… испытанием.

Деклан не произнес ни слова. Его расплывчатая фигура не шелохнулась.

— Не знаю даже, как это описать… Запаса человеческих слов недостаточно, чтобы выразить… Но, честное слово, никогда еще я не был свидетелем столь ясного проявления воли… — Кут сделал паузу. Он не был уверен в том, что нужно договаривать до конца. — Бога, — закончил он робко.

Деклан молчал. Немного осмелевший Кут надел очки — лицо напротив было серьезным и спокойным.

— Объясни мне, в чем она выражалась? — Лицо Деклана оставалось неподвижным, шевелились лишь губы.

Кут опустил голову. Целый день он пытался подыскать для этого слова, и не одно из них не казалось точным и правильным.

— На что это похоже? — Деклан спросил иначе, но и на этот вопрос было трудно ответить. В голосе его звучала настойчивость.

Как он не может понять, что невозможно объяснить такие вещи словами.

«Надо попробовать, — думал Кут. — Я обязан попробовать».

— Когда я стоял у алтаря после утренней молитвы, — начал он, — что-то вдруг проникло в меня. Прошло сквозь тело, словно электричество. И у меня волосы встали дыбом… Да-да, именно дыбом.

Кут провел рукой по коротко стриженной голове, вспоминая о необыкновенном ощущении: устремившиеся вверх волоски показались ему тогда порослью жестких зерен имбиря. Он вспомнил, как наполнились дрожащим жужжанием его легкие. Его чресла. Как в них заиграла мужская сила, впервые за несколько лет. Признаться в этом Деклану? Нет, он не мог рассказать о том, как стоял у алтаря с сильнейшей эрекцией, снова чувствуя свою полноценность и способность вкушать утерянные радости мира.

— Я не уверен… Не вполне уверен, что это было проявлением воли нашего Бога — Творца.. — Ему хотелось, чтобы все было именно так: чтобы Бог, которому он служил, оказался не только Творцом, но и покровителем мужской силы. — Я даже не могу ручаться, что тот бог был христианским… Но он пришел ко мне, коснулся меня. Я почувствовал его.

Лицо Деклана оставалось непроницаемым. Кут смотрел на него несколько секунд, пораженный его молчанием. Потом спросил, потеряв терпение:

— Ну?

— Что «ну»?

— Тебе нечего сказать?

Деклан нахмурился, у висков собралась сеточка морщин. Потом она исчезла, и он тихо произнес: