Клайв Баркер - Книги крови III—IV - Исповедь савана

— Какой эксперимент?

Йоханссон снял очки и протер их уголком своего красного галстука.

— Сначала мы думали, что они разработали новый галлюциноген, — сказал он. — В некотором отношении их препарат напоминал наркотик. Но на самом деле они, похоже, сделали настоящее открытие. Их разработки ведут в совершенно новую область.

— Значит, это не наркотик?

— Конечно, наркотик, — сказал Йоханссон, вновь надевая очки. — Но созданный с одной весьма специфической целью. Погляди сам.

Йоханссон пошел впереди, показывая дорогу, мимо рядов обезьяньих клеток. До этого животные сидели по отдельности, но токсиколог убрал, промежуточные перегородки между клетками, чтобы животные могли собираться вместе. Результат был очевиден — непрерывная череда половых актов. Почему, думал Карнеги, обезьяны вечно оскорбляют чувства людей? То же самое происходило, когда он брал своих маленьких детей в зоопарк. После посещения обезьянника один щекотливый вопрос следовал за другим, так что он предпочел больше не ходить туда Слишком утомительно подыскивать вразумительные ответы.

— Им что, больше делать нечего? — спросил он Йоханссона.

Он глядел на трех обезьян: звери сплелись так плотно, что не удавалось определить, какой обезьяне какая часть тела принадлежит.

— Поверь мне, — усмехнулся Йоханссон, — это еще ерунда. С тех пор как мы ввели им немного препарата, они устраивали представления и почище. После инъекции они пренебрегают всеми обычными ритуалами поведения, не реагируют на сигналы угрозы, на приветствия. Они больше не интересуются едой и не спят. Они стали сексуальными маньяками. Все прочие стимулы забыты. Если препарат не выйдет из их организмов естественным путем, они дотрахаются до смерти.

Карнеги поглядел на остальные клетки: в каждой разыгрывались те же порнографические сцены. Групповые изнасилования, гомосексуальные контакты, торопливая и экстатическая мастурбация.

— Неудивительно, что эти ученые засекретили свой проект, — продолжал Йоханссон. — Открытие принесло бы им целое состояние. Это афродизиак, любовное снадобье. Очень эффективное.

— Афродизиак?

— По большей части известные афродизиаки бесполезны. Рог носорога, живые угри в сливочном соусе, амулеты — они призваны вызывать соответствующие ассоциации.

Карнеги вспомнил, голод в глазах Джерома. Тот же самый голод эхом подхватили обезьяны. Голод и отчаяние, которое голод приносит с собой.

— И притирания тоже бесполезны. Cantharis vesticatora…

— Это еще что?

— Еще она известна как «шпанская мушка». Это мазь, приготовленная из определенного жучка. И вновь никакого эффекта. В лучшем случае, безвредно. Но это… — Он потряс колбой с бесцветной жидкостью. — Это чертовски близко к гениальности.

— По мне, они не выглядят слишком счастливо.

— О, оно пока грубо работает, — сказал Йоханссон. — Я думаю, исследователей подвела алчность, и они приступили к опытам на живых организмах года на два раньше, чем следовало. Вещество почти смертельно, в этом сомнения нет. Но если бы они потратили больше времени, оно могло бы стать эффективным. Видишь ли, они обошли проблемы физиологии. Препарат действует непосредственно на сексуальное воображение, на либидо. А если пробудить мозг, тело само следует за ним — вот в чем хитрость.

Решетка одной из клеток затряслась, и это отвлекло внимание Карнеги от бледного и невыразительного лица Йоханссона. Одна из самок, явно не удовлетворенная вниманием нескольких самцов, распростерлась по наружной решетке. Ее крохотные пальчики тянулись к Карнеги, а ягодицы продолжали подвергаться обработке.

— «Слепой мальчик»? — спросил Карнеги. — Это Джером?

— Это Купидон, — произнес Йоханссон. — Предмет любви мы зрим не взглядом, но душой… Крылатый бог любви — и тот слепой. Это из «Сна в летнюю ночь».

— Шекспира я знаю неважно, — ответил Карнеги. Он вновь уставился на самку. — А Джером?

— Ему ввели препарат. Внушительную дозу.

— Так он теперь вроде этих мартышек!

— Поскольку его интеллектуальный потенциал все-таки выше, препарат может не до такой степени расковать его. Но уж если на то пошло, секс превращает в мартышек и лучших из нас, а? — При этом замечании Йоханссон позволил себе слегка улыбнуться. — И так называемые «высшие соображения» отходят на второй план. На короткое время секс делает из нас одержимых. Мы совершаем или по крайней мере думаем, что можем совершить то, что, на взгляд постороннего наблюдателя, выглядит довольно странно.