Василий Гавриленко - Бремя Мертвых

Мальчик вздрагивал всякий раз, когда под ногами раздавался гадкий писк. Здесь, под землей, — крысы, наверху — зомби. Как жить дальше? Как жить?

Внезапная мысль заставила Димку замереть на месте.

А что если он остался один? Ну, один — нормальный — в целом мире?

В городе он никого не видел… Тени в окнах? Это могли быть зомби. И тот старик с остановки…

Нет, этого не может быть! Кто-то обязательно остался , должен остаться.

Димка побрел вперед, боясь снова вмазаться в стенку, или, того хуже, — упасть на пол, где крысы. Кроссовки при каждом шаге издавали водянистый всхлип, как тяжелобольной человек. Мальчик закашлялся, испугавшись гулкого эха, залепил рот ладонью.

Снова стена. Димка повернул голову налево и увидел свет.

Желтое пятно легло на пол, высветив лужу, покрытую радужной пленкой. Там, в глубине тоннеля, находилось помещение, в котором горела электрическая лампочка. Мальчик замер, прислушиваясь. Тишина. Только крысы пищат.

Что делать? Назад?

Нет, только не назад!

Все Димкино естество, каждая клеточка тела запротестовала, стоило подумать о том, чтобы вновь брести по тоннелю, слушая крысиный писк и хлюпанье кроссовок. Там, позади, остался страшный старик…

Мальчик поежился, шмыгнул носом.

Надо подкрасться и посмотреть, что находится в освещенной комнате. Может, там еда.

Еда. Димка попытался вспомнить, когда в последний раз ел, и не смог. Перед глазами поплыли сосиски в пластиковой упаковке — такие здорово отварить и есть горячими, окуная в кетчуп. В животе заурчало, рот наполнился слюной. Мальчик и подумать не мог, что здесь, в крысином царстве, будет мечтать о еде.

Впрочем, он уже не так сильно боялся крыс. Ну, зверьки. Ну, пищат. Ну, шебуршат под ногами. Страх — это другое. Страх — это неизвестность. Это свет в комнате.

Димка, крадучись, двинулся по коридору. Как же хлюпает вода в кроссовках! Точно на ноги надеты две большие жабы. Через световой круг пробежала крупная крыса, вдруг появившись из темноты и тут же слившись с нею. Мальчик прислонился к мокрой, холодной стене, замер.

Ну, надо заглянуть. Просто посмотреть и все. Если сделать это по-быстрому, то, даже если там кто-то есть, этот кто-то не заметит Димку. Но почему так страшно, а? Кажется, сейчас сердце пробьет грудную клетку и упадет в лужу…

Большая комната с низким потолком. Горит электрическая лампочка. Кровать с грязно-желтым, как сказал бы отец, «зассатым», матрасом, стул, пустая полка. У стены — стол, на котором — электроплитка с чумазой кастрюлей. В дальнем углу — большой холодильник.

Никого.

Димка шагнул в комнату, оглянулся, невольно вобрав голову в плечи: а ну, из оставшейся позади темноты, потянутся окровавленные руки с поломанными ногтями, как в кино?

Здесь воняло бомжами. Мальчик шмыгнул к электроплитке, поднял крышку с кастрюли: картофелина. Одна-единственная.

Помедлив мгновение, Димка схватил картошку, и, быстро ошкурив, надкусил. Невкусно, противно, но так хочется есть! Мальчик вспомнил, как в школьном походе ели печеную на углях картошку, посыпая крупной солью. Вот то была картошка! А эта — холодная и какая-то склизкая.

— Ах, ты, дрянь!

Надкушенная картофелина выпала из рук мальчика на бетонный мокрый пол. Димка стремительно обернулся, отпрянул, вжавшись спиной в стену. Перед ним стоял бородатый мужчина, одетый в изодранный и грязный пуховик. Он показался мальчику огромным, как сказочные великаны. На шее бородача болталась, точно бусы, связка из мертвых крыс (глазенки выколоты, через получившуюся дырочку продета веревка). В правой руке этот человек держал топор.

Но больше всего Димку напугали глаза бородача, красноватые, с колышущимся в них безумием.

— Сожрал картошку, дрянь. Картошку мою.

На губах бородача показалась слюна.

«Как у бешеной собаки» — мелькнуло у Димки в голове.

— Я … я хотел есть… Я не знал, что … она… — плечи мальчика затряслись: он заплакал, — что картошка ваша.

Бородач наклонился, поднял картофелину с пола, вытер о штаны и спрятал в карман.

Тяжело опустился на кровать, положив топор на колени. На Димку он больше не смотрел. Мальчику сильно хотелось пить, во рту пересохло, но он даже пошевельнуться боялся. На топоре кровь… Чья она?

Димка отогнал прочь страшную мысль. Кровь крысиная. Конечно, это кровь крыс!

Какой низкий лоб у этого человека, а глаза выпученные, как в той книжке с картинками про людей, живших тыщи лет назад в пещерах… Как же их называли, тех людей? Сталактиты? Троглодиты!