Анна Зимова - Ходячие. Второй шаг

Сейчас они сидят и думают, как бы половчее на него наброситься. Надо гнать эти навязчивые мысли. Хотелось вскочить и заорать: что вы на меня уставились? Отвернитесь, черт вас побери, или закройте глаза.

Обморок, хоть и мимолетный, принес облегчение. Он будто бы вздремнул и освежился. Очнувшись, он снова стал понимать, что его страхи – лишь фантазии, навеянные физическими неудобствами и духотой. Никто не собирается бросаться на него, зажимать рот, выкручивать руки и лишать жизни. В контейнере все боятся не меньше его. А скорее всего, даже и побольше. Он все-таки русский. Отделается штрафом. Порицанием. Увольнением, на худой конец. Это не так страшно. Тех, кто сопит рядом, ждут более суровые испытания. Депортация, например. Они – его подчиненные, они смотрят на него не потому, что хотят сожрать, а потому, что верят ему, как дети. Надеются, что он их спасет. Защитит от людей в форме, от закона.

Миграционная служба только для них – страшное чудище. Для него она не более чем неудобство. Но все равно, еще какое неудобство. Уже через полчаса сидения в контейнере он был готов поменять эту пытку на любую другую. Вонь, в которой смешались запахи пота и химикатов, и без того сильная, стала невыносимой. К тому же отвратительно несло из огромного пакета с собачьим кормом. Этот запах он всегда ненавидел. Обратите внимание, никакой собаки у них в кооперативе нет.

Кто-то навел миграционную службу на хозяина, это факт. Они никогда бы не поехали в такую даль просто так. А раз действуют наверняка – будут здесь долго, утомительно долго. Обойдут их немаленькое хозяйство с клубникой, свеклой, морковью и маргеландской редькой, заглянут во все сараи, набитые инвентарем. В одном из домиков найдут их кровати и даже личные вещи. Но только не их самих.

Их директор всегда приговаривает: «Дерево проще всего спрятать в лесу». Рядом с кооперативом – склад контейнеров, набитых растаможенными товарами. Директор попросту поставил среди них свой, специально для подобных случаев. В миграционной службе, разумеется, тоже работают не идиоты, они проверят и склад, но уже на десятом контейнере устанут и отступятся.

За стеной раздались голоса. «Что у вас здесь?» – спросил кто-то резко. «Это не наше», – ответил директор. Слышалось постукивание – контейнеры пытались открывать один за другим. Безуспешно. Гастарбайтеры боялись не то что пошевелиться – дышать старались реже. Наконец осмотр прекратился. Голоса удалились. Мало-помалу сидящие в контейнере гастарбайтеры начали почесываться, кряхтеть, вздыхать. Никто не мог сказать точно, сколько длился рейд. Целую вечность. Если бы открылась дверь и суровый голос сказал: а теперь выходим по одному, – он бы лишь обрадовался. Хлебнуть бы свежего воздуха, расплавить затекшие плечи.

Постепенно контейнер заполнили голоса. Товарищи по несчастью тихо переговаривались на своем урчащем языке, который его всегда так раздражал. В их речи стали проскальзывать смешки. Сейчас ему стыдно было вспоминать, что еще несколько минут назад он всерьез полагал, что эти люди хотят его убить самым зверским образом. Он и сам немного повеселел, устроился поудобнее на своем ящике, вытянул ноги, докуда возможно. Шестое чувство подсказало – опасность миновала. Директор, может быть, подписывает бумаги или предлагает пришедшим «тяпнуть на посошок», но к ним никто уже не постучит. Того, что произошло потом, и шестое чувство подсказать не могло. Крик директора испугал ворон. Это не был крик ликования по поводу завершившегося рейда или вопль, которым сгоняют чужую свинью с грядки. Дикий, непривычный, пугающий звук.

– Что это было, начальник? – тихо спросил узбек Искандер, и он честно ответил:

– Я не знаю.

Они стали прислушиваться.

– Его убили, да? – прошептал Искандер.

– Не говори ерунды, – обозлился он, хотя и сам подозревал, что директора действительно убили. Конечно, трудно было вообразить смерть от руки представителя миграционной службы при исполнении. «Оборотни в погонах, – понял, наконец, он, – или как они еще называются». Эта версия все объясняла. Те, кто явился к ним в форме, лишь выдавали себя за власть. Директора шантажировали, а поскольку он был горячего нрава и встал на дыбы, его убили.

Ситуация – врагу не пожелаешь. Номинально начальник теперь он. Эти парни искренне полагают, что раз он командир, то знает что делать. Вот только он не хочет быть начальником. Его поставили над ними только потому, что он русский, и они приняли это как должное. Не сдались ему эти ребята, и ферма эта тоже не сдалась. Какая работа подвернулась, ту и взял.