Клайв Баркер - Проклятая игра

— За крах, — сказал он и выпил.

Он напустил большое облако пара в сауну, отделанную белым кафелем, и уселся на лавке в полутьме, взмокший и красный. Он чувствовал, себя каким-то растением из плоти, наслаждался ощущением пота в складках живота, подмышках и паху; простейшие физические удовольствия отвлекали от дурных мыслей.

«Может быть, Европеец и не придет, — думал он. — Бог даст».

Где-то в ночном доме открылась и закрылась дверь, но алкоголь и пар сделали его абсолютно равнодушным к происходящему. Сауна была другой планетой — его и только его. Он опустил стеклянный стакан на кафельный пол и закрыл глаза, надеясь вздремнуть.

Брир подошел к воротам Они издавали ровный гул; в воздухе пахло электричеством.

— Ты сильный, — сказал Европеец. — Ты говорил мне об этом. Открой ворота.

Брир положил руки на провод. Хвастовство оказалось правдой — он ощутил только легчайшее покалывание. Запах жареного разлился в воздухе, и зубы Брира заскрипели, когда он начал раздирать створки ворот с еще большей силой, чем предполагал. Он не испытывал никакого страха, и это делало его Геркулесом. Собаки залаяли за оградой, но он лишь подумал: «Пусть подойдут». Он не собирался умирать. Возможно, он никогда не умрет.

С безумным смехом он распахнул ворота; гул прекратился, едва разомкнулась цепь проводов. Воздух наполнился голубым дымом.

— Хорошо, — проговорил Европеец.

Брир попытался выпустить сетку, но она вплавилась в ладонь. Пришлось отдирать ее другой рукой. Он с удивлением рассматривал поврежденную плоть: она почернела и вкусно пахла. Конечно, вскоре она должна заболеть. Любому человеку — даже такому, как Брир, невинному и невероятно сильному, — подобная рана причинит боль. Тем не менее он ничего не чувствовал.

Внезапно из темноты выбежала собака.

Мамолиан попятился в страхе, но животное наметило себе в жертвы не его. За несколько шагов до цели пес прыгнул и всем своим весом ударил Брира в грудь. Тот опрокинулся на спину, собака набросилась на него сверху, щелкая челюстями у горла У Брира имелся длинный и острый кухонный нож, но он явно не торопился доставать оружие, хотя это было несложно. Толстое лицо расплылось в улыбке, когда собака попыталась схватить его за горло; Брир взялся за ее нижнюю челюсть. Животное сомкнуло зубы, зажимая руку Брира, и почти тут же осознало свою ошибку. Брир дотянулся свободной рукой до затылка собаки, захватил часть меха и мускулов и стал поворачивать голову и шею пса в противоположных направлениях. Раздался скрежещущий звук. Пес глухо зарычал, не отпуская руку мучителя, даже когда кровь брызнула из-под сломанных зубов. Брир сделал еще один смертельный поворот. Глаза собаки побелели, лапы задергались. Она замертво упала на грудь Брира.

Другие собаки залаяли вдалеке, отвечая на предсмертный вой. Европеец нервно поглядывал по сторонам.

— Вставай! Быстро!

Брир высвободил руку из пасти собаки и отбросил труп. Он все еще смеялся.

— Легко, — проговорил он.

— Их много.

— Предоставь это мне.

— Может быть, их слишком много, чтобы справиться со всеми?

— Это та самая? — Брир подтолкнул голову собаки, чтобы Европеец лучше разглядел ее.

— Какая?

— Та, что откусила твои пальцы.

— Я не знаю, — ответил Европеец, стараясь не смотреть на залитое кровью ухмыляющееся лицо Брира, чьи глаза сверкали, как у влюбленного подростка.

— Питомник? — предложил он. — Покончим с ними там.

— Почему бы нет?

Европеец направился от ограды в сторону питомника. Благодаря Кэрис он знал усадьбу, как линии своей ладони. Брир шагал за ним и заранее чуял кровь. Его тяжелые шаги стали пружинистыми. Он редко чувствовал себя таким живым.

Жизнь хороша, не правда ли? Очень хороша!

Собаки лаяли.

У себя комнате Кэрис натянула подушку на голову, чтобы заглушить шум. Завтра она наберется смелости и скажет Лилиан, что полночи не спала из-за истерического лая. Чтобы выздороветь, она должна привыкать к ритмам нормальной жизни. То есть заниматься делами, когда светит солнце, и спать ночью.

Она повернулась на другой бок, отыскивая прохладное место на постели, и в ее голове внезапно вспыхнуло видение. Оно исчезло прежде, чем Кэрис успела все рассмотреть, однако этого хватило, чтобы окончательно разбудить ее. Она увидела идущего по траве человека — безликого, но знакомого. У его ног полз поток мерзости, пресмыкаясь в слепом поклонении; волны извивались змеей. Кэрис не разглядела, из чего состояли эти волны; возможно, к лучшему.