Клайв Баркер - Проклятая игра

— Нам надо идти, — произнес он. — Они скоро вернутся.

Кэрис покачала головой.

— Нет смысла, — безнадежно ответила она.

— Что значит «нет смысла»?

— Если бы ты знал, что он может сделать…

— Поверь мне, я видел.

Он подумал о Белле, о бедной мертвой Белле и ее щенках, сосущих тлен. Он видел более чем достаточно.

— Бессмысленно пытаться бежать, — настаивала она — Он может входить в мою голову. Я для него — открытая книга.

Это было преувеличением. Мамолиан терял способность контролировать ее. Но она устала от борьбы — почти так же, как и сам Европеец. Она думала иногда: уж не заразил ли он ее своей вселенской усталостью, не оставил ли след на коре ее мозга, не испачкал ли любую возможность жизни сознанием разложения? Теперь и в Марти, о чьем лице она мечтала, чье тело она желала, она замечала то же самое. Видела, что он состарится, согнется и умрет, как все гнутся и умирают. «Зачем вставать, — спросила болезнь внутри нее, — если новое падение — только вопрос времени?»

— Ты не можешь отгородиться от него? — спросил Марти.

— Я слишком слаба, чтобы сопротивляться. С тобой я стану еще слабее.

— Почему? — Это замечание его испугало.

— Как только я расслаблюсь, он проникнет в меня. Ты понимаешь? В тот момент, когда я подчинюсь чему-то или кому-то, он взломает меня.

Марти вспомнил лицо Кэрис на подушке и как в одно страшное мгновение другое лицо проглядывало сквозь ее пальцы. Последний Европеец наблюдал, набирался опыта. Любовь втроем: мужчина, женщина и вторгнувшийся дух. Эта непристойность пробудила гнев в душе Марти. Он испытал не поверхностное раздражение праведника, а глубокое отвержение растления и распада Европейца. Что бы ни случилось впоследствии, он не отдаст Кэрис для затей Мамолиана. Если потребуется, уведет ее насильно. Когда она покинет гудящий дом, где отчаяние пропитало стены, то вспомнит, как хороша жизнь. Он заставит ее вспомнить. Марти снова шагнул к ней и сел на корточки, чтобы коснуться ее. Кэрис вздрогнула.

— Он сейчас занят, — заверил ее Марти. — Он в казино.

— Он убьет тебя, — сказала она просто, — если обнаружит, что ты был здесь.

— Он убьет меня в любом случае. Я вторгся. Я видел его берлогу, и я намерен разорить ее, прежде чем мы уйдем, чтобы оставить о себе память.

— Поступай как хочешь. — Она пожала плечами. — Но меня оставь.

— Итак, Папа был прав, — промолвил Марти с горечью.

— Папа? Что он тебе сказал?

— Что ты хочешь остаться с Мамолианом.

— Нет!

— Ты хочешь быть такой же, как он!

— Нет, Марти, нет!

— Наверное, у него отличный героин? У меня такого нет, так?

Она не отрицала этого, просто мрачно глядела.

— Какого черта я здесь делаю? — воскликнул он. — Ты счастлива, не так ли? Боже, ты счастлива!

Было смешно думать, как он ошибался, представляя себе это «спасение». Она вполне довольна своей убогой жизнью здесь. Ее разговор о вторжениях Мамолиана — только для прикрытия. Она готова простить любое преступление Европейца, пока действует наркотик.

Он встал.

— Где его комната?

— Нет, Марти!

— Я хочу увидеть место, где он живет. Где она?

Кэрис попыталась собраться с силами. Руки у нее были горячие и влажные.

— Пожалуйста, уходи, Марти. Это не игрушки. Все это нам припомнится, когда мы подойдем к концу. Его не остановить даже ценой нашей смерти. Ты понимаешь, о чем я?

— О да, — ответил он, — понимаю.

Он дотронулся ладонью до ее лица. Дыхание Кэрис было нечистым Как и мое, подумал он, но только от виски.

— Я не невинный младенец. Я знаю, что происходит. Не все, конечно, но достаточно. Я видел страшные вещи. Я молюсь, чтобы не увидеть их снова; я кое-что слышал… Боже, я понимаю! — Как же внушить ей, чтобы она поняла? — Я напуган до полусмерти. Я никогда так не боялся.

— И на то есть причины, — сказала она холодно.

— А тебя не заботит, что случится с тобой?

— Не слишком.

— Я найду тебе наркотики, — продолжал он. — Это единственное, что держит тебя здесь. Я достану тебе их.

Появилось ли на миг в ее лице сомнение? Марти решил жать до конца.

— Я видел, как ты искала меня на похоронах.

— Ты был там?

— Почему же ты искала меня, если не хотела моего прихода?

Она пожала плечами.

— Не знаю. Думала, наверное, что ты ушел с папой.

— Что я умер, ты имеешь в виду?

Кэрис посмотрела на него хмуро:

— Нет. Ушел. Куда бы он ни отправился. Потребовалось время, чтобы ее слова дошли до Марти.

Наконец он спросил:

— Ты намекаешь, что он не умер?