Энн Райс - Дар волка. Дилогия (ЛП)

— Мне это вовсе не кажется ужасным. Это скорее похоже на некую всеобъемлющую формулу из тех, которые я ищу всю жизнь. И сегодня я это видел — видел в празднике, видел, как гости заражались этим ощущением, словно вдыхали какую-то чудесную отраву. Я видел, как очень многие вели себя совсем не так, как обычно. Сомневаюсь, чтобы моя родня так уж почитала всякие церемонии, праздники и торжества по случаю обновления. Можно подумать, что мир давно уже бесследно миновал все это.

— Э-э, в мире никогда ничего не проходит бесследно, — возразил Феликс. — А тем из нас, кто не способен стареть, необходимо отыскать какой-то способ отмечать течение лет, знаменовать наши стремления к обновлению духа и идеалов. Время не действует на нас, но мы вшиты в него. И если мы не будем следить за этим, то если будем жить так, будто времени не существует, тогда… тогда время может и убить нас. Черт возьми, именно во время Йоля мы укрепляемся в решимости попытаться стать лучше, чем были прежде, только и всего.

— Новогоднее очищение души, — сказал Ройбен.

— Аминь. А теперь давай забудем обо всех остальных и прогуляемся в дубраву. Дождь перестал. Пока здесь кипел праздник, у меня совершенно не было такой возможности.

— У меня тоже, и мне тоже хочется побывать там, — сказал Ройбен.

Быстро надев пальто, они вышли в чудесный сияющий лес..

Каким же спокойным и тихим предстал он в прекрасном мягком освещении; он очень походил на то заколдованное место, которое явилось Ройбену в тот вечер, когда он отправился сюда один.

Он вглядывался в теневые переплетения серых ветвей и думал, есть ли сейчас рядом с ними Лесные джентри, а если есть, то где они — на земле или высоко в кронах.

Они шли все дальше и дальше, мимо неубранных столов, оставшихся от приема, и все глубже погружались в сказочное сияние.

Феликс молчал, погруженный в собственные размышления. Ройбену очень не хотелось нарушать его сосредоточенность, портить его удовлетворенное и откровенно счастливое настроение.

Однако он чувствовал, что это нужно сделать. У него просто не было выбора. И так он слишком долго оттягивал. Да и вообще новость должна порадовать Феликса, так почему же он жмется? Почему тревожится?

— Сегодня я видел Марчент, — сознался он. — Причем видел не единожды и совсем не такой, как прежде.

— Неужели?! — Феликса его слова явно потрясли. — Где? Расскажи. Расскажи все, в подробностях. — В его голосе вновь прорезалась так несвойственная ему боль. Даже разговоры о других морфенкиндерах не вызывали у него столь заметного страдания.

Ройбен рассказал о том, как в первый раз увидел ее в деревне в обществе Элтрама, где она передвигалась так, будто была совершенно, полностью материальной, и о тех секундах в темном углу оранжереи, куда она явилась как будто в ответ на его призывы.

— Простите, что я не рассказал вам об этом сразу. Сам не могу объяснить, почему так получилось. Но я так переживал!..

— О, я все понимаю, — ответил Феликс. — Не вини себя ни в чем. Ты видел ее — вот что важно. Я-то все равно не смог бы ее увидеть, даже если бы ты сразу предупредил меня.

Он тяжело вздохнул, скрестил руки и обхватил себя за плечи, точно так же, как в первый раз, когда Ройбен заговорил с ним о призраке Марчент.

— Они прорвались к ней, — печально сказал он. — Именно так, как я и надеялся. И теперь могут увести ее прочь, когда на то будет ее воля. Они могут проложить свой путь, дать свой ответ.

— Но, Феликс, куда они уходят? Где они находились, когда вы воззвали к ним?

— Не знаю. Некоторые из них всегда находятся здесь. Некоторые постоянно скитаются. Они там, где лес гуще и темнее, где тише и спокойней. Я собрал их вместе. Вообще-то я звал Элтрама. А насчет того, действительно ли они уходят в какие-то недоступные дали, — ничего не могу сказать. Но собираться в одном месте или показываться по несколько раз — для них необычно.

— Значит, она станет одной из них?

— Ты видел только то, что видел. Я бы сказал, что это уже случилось.

— Но неужели мне так и не удастся поговорить с нею? — спросил Ройбен. Он понизил голос, но не потому, что опасался, что его подслушают Лесные джентри, а лишь потому, что сейчас он изливал Феликсу свою душу. — Я все же думал, что такое может случиться. Однако когда я увидел ее в оранжерее, то не попросил об этом. На меня навалилось оцепенение, я утратил способность разумно мыслить. Я даже не смог дать ей понять, насколько сильно мне нужен разговор с нею.

— Не забывай, что именно она пришла к тебе, — напомнил Феликс. — Это она пыталась говорить с тобой, она хотела о чем-то спросить тебя. И может быть, теперь она получила ответ.