Джозеф Д’Лейси - DARKER - Рассказы (2011-2015)

Некоторые вечера они проводили лишь за тем, что смотрели друг на друга в благоговейном молчании, будто ни один из них не мог поверить, что Бог послал ему столь желанного человека. А они оба были весьма желанны. Дэвид был ростом немного за метр восемьдесят, с короткими светлыми волосами и нордическом лицом с прямым носом, унаследованным от дедушки. Широкоплечий и симпатичный, он считался одним из лучших принимающих «Грин-Бей Пэкерс» за последнее десятилетие. Мелани была невысокой и хрупкой, с блестящими темными волосами почти до поясницы. Она обладала красотой девушки с прерафаэлитского полотна, — красотой, навевающей грезы и отяжеляющей веки, будто от прогулок по бархатным маковым полям. С отличием окончив Висконсинский университет в Грин-Бее, она работала пишущим редактором журнала «Мид-Вест».

Они познакомились, когда Мелани отправили брать интервью у футболистов об их личной жизни. Первым ее вопросом был: «Какие девушки вам нравятся?», и Дэвид, недолго думая, ответил: «Ты».

Дэвид и Мелани жили в квартире на первом этаже большого белого дома. Он стоял на одной из улиц Ашваюбенона, на которой росли рядком сахарные клены. У Дэвида был синий пикап «Додж», а у Мелани — новый серебристый «Фольксваген Жук». На следующий вечер после того, как Дэвид принес домой Эхо, Мелани сидела на садовых качелях на передней веранде, держа котенка на коленях. Дэвид отправился пробежаться.

Это был один из вечеров позднего августа, когда мотыльки бьются о лампы, на лужайке начинает появляться прохладная роса, и уже слышно, как где-то далеко на северо-западе матушка Зима точит свои ножи.

Мистер Касабян спустился со второго этажа, чтобы вынести мусор. Со своими усами, напоминающими садовую щетку, круглыми очками и в черной блестящей жилетке он был похож на Джепетто, кукольника, который выстругал Пиноккио. Увидев Эхо, танцующую у Мелани на коленях, он взобрался на веранду, чтобы рассмотреть ее поближе.

— Какой милый!

— Вообще-то это девочка. Дэвид вчера ее принес.

— Она напоминает мне о моей Уилме, — с тоской проговорил он. — Уилма любила кошек.

— Вы так сильно по ней скучаете.

Мистер Касабян кивнул.

— Двенадцатого ноября будет три года, но мне все так же тяжело, будто я проснулся только этим утром, протянул руку и понял, что ее больше нет.

— Не знаю, что бы делала, если бы потеряла Дэвида.

— Дай бог, чтобы тебе не пришлось об этом думать раньше, чем вы вдвоем успеете прожить долгую и счастливую жизнь.

Мистер Касабян ушел в дом, и уже в следующее мгновение, стуча «найками» по тротуару, из-за угла появился Дэвид в своем бело-зеленом спортивном костюме.

— Тридцать одна минута восемнадцать секунд! — с торжествующим видом выдохнул он.

Он поднялся на веранду и поцеловал ее.

— Ты такой потный! — сказала она.

— Прости, я в душ. Не возьмешь мне пива?

— Нет, — ответила она, вцепившись в его костюм. — Иди сюда, я люблю тебя и потного.

Он еще раз поцеловал ее, а она лизнула его губы и щеки, запустила пальцы в волосы и потянула его к себе поближе, чтобы слизать пот с его лба.

— Эй… это даже лучше, чем душ, — произнес Дэвид и продолжил целовать ее снова и снова.

Она расстегнула молнию и, забравшись ему под куртку, принялась облизывать его блестящую грудь.

— Пошли в дом, — сказала она, хватая его за руку и забирая Эхо.

В гостиной она стянула с него куртку и стала вылизывать ему плечи, спину, живот.

— Мне нравится твой вкус, — сказала она. — Ты похож на смесь соли с медом.

Он закрыл глаза. Его грудь все еще вздымалась и опускалась после пробежки.

Она отвела его к дивану, чтобы он смог сесть. Расшнуровала его «найки» и стянула носки. Опустившись перед ним на колени, начала облизывать подошвы его ступней, и ее язык заскользил между пальцев, словно розовый тюлень среди скал. Затем развязала шнурок на его талии и сняла штаны, а за ними и его белые боксеры.

Он лежал на диване, а она облизала его всего, охватив и потную мошонку, и забравшись глубоко в щель между ягодицами. Она хотела познать каждый оттенок его вкуса — и чем грязнее он был, тем лучше. Она хотела овладеть этим вкусом целиком.

Так все и началось.

С тех пор они устраивали друг другу такие омовения языком каждую ночь, после чего обнимались, липкие от подсыхающей слюны, и дышали друг другом. Каждую ночь он зарывался лицом между ее бедер, вылизывая и выпивая ее, а она всасывалась в головку его члена так сильно, что он завывал от боли. Эхо в такие минуты тоже мяукала.