Рей Брэдбери, «Банши»
Наконец я нашла эту дверь. Металлическая, обитая бежевой кожей, с заветным «117» посередине. Теперь, когда все поиски позади, я удивляюсь, как мне хватило упорства. Но, впрочем, я тороплюсь торжествовать, торжествовать еще рано. Торжествовать можно будет, когда я увижу его. Господи, как же бьется сердце. Неужели он правда там, за этой дверью, всего в нескольких метрах от меня, всего в одном звонке, одном нажатии на эту кнопку?..
А если его там нет? Если его вообще… нет? Если я зря надеюсь, и всё это — ошибка и бессмысленность…
Я потянулась к дверному звонку, но рука опустилась при этой мысли.
Тогда, в вечер своего восемнадцатилетия, получив от Джека туманные намеки и в придачу к ним — сумасшедшую надежду, я без остатка отдалась возникшей цели.
Весь следующий день я была занята поиском информации. В качестве автора этого чудовищного биографического рассказа значилась некая Авелира Флиро́, и я перерыла весь интернет, до которого дотягивался Джеков ноутбук, собирая данные о ней. Я всё надеялась, что это окажется псевдоним мужчины. Это и правда оказался псевдоним — но за ним скрывалась всего лишь Анна Дешевская, тридцати девяти лет, из городка Мионт.
Мне позарез нужно было встретить с нею, но где искать ее сейчас было, хоть убей, непонятно — даже официальный сайт был полгода как заброшен.
Ближе к вечеру, практически отчаявшись, я каким-то чудом наткнулась на желтую статью об успешном баскетболисте, женившемся на дочери популярной писательницы, известной как Авелира Флиро́, и о том, как вскоре после свадьбы Авелира подарила молодоженам свою квартиру в центре Сплинта, а сама переехала в загородный дом к югу от столицы.
Как только у меня появился хоть какой-то ориентир, я почувствовала, что не могу больше сидеть на месте.
Кошка Ника осталась у Мекс, как та того и хотела, Джек усмехался мне на прощание как-то невесело и сентиментально, будто мне действительно был повод уезжать надолго, а Артур кивал с пониманием, словно знал всё лучше нас обоих — и меня, и Джека.
— Есть только одна проблема, Вренна, — сказал он мне накануне отъезда. — Тебя теперь знают в лицо.
И Мекс вызвалась поколдовать над моей внешностью. Я, конечно, сопротивлялась, но недолго — всё-таки все мысли были заняты Лени. Впрочем, даже это не помогло мне спокойно отреагировать на результат ее работы. Единственное, что осталось привычным в моем новом облике — это форма прически: короткое каре с двумя длинными прядями вдоль ушей — так я стригла себя лет в тринадцать. Всё остальное повергло меня в шок.
Во-первых, кричащий макияж. Довольно красивый, не спорю, но меня под ним не то что не узнать — не видно даже. И во-вторых — зеленые волосы. Такого здорового травянистого цвета…
Даже уничтожив водою все косметические ухищрения Мекс, я не могла спокойно смотреть в зеркало. Ужас сменялся восторгом, а восторг — отвращением. Это заняло мои мысли до ночи, а наутро Лени снова узурпировал их.
Критически осмотрев меня, Джек фыркнул и похвалил Мекс:
— А что, здорово. Люди будут глазеть на нее и думать: «О, девочка-панк». И больше ничего думать не будут.
— Я старалась, — кокетливо улыбнулась Мекс, и Джек отвел взгляд.
До города меня довез Артур.
— Дерзай, — усмехнулся он в напутствие. — Поверь, оно того стоит.
— Что ты знаешь?
Но он лишь добродушно покачал головой и уехал.
Денег у меня было вдоволь (Джек дал без разговоров), я сняла номер в гостинице и начала поиски таинственной Авелиры Флиро́.
Во мне только однажды было столько решимости — когда я планировала убить Джека. «Результативность» тех стараний на лицо. В этих — сегодняшних — мне к тому же приходится общаться с людьми. Кажется, затея обречена на провал.
Казалось, вернее. Не прошло и недели, как я договорилась о встрече с писательницей. Она подсела ко мне в ресторане и долго, пристально рассматривала меня. А я — ее. Ее внешность не соответствовала ни одному из имен по моим ощущениям — она не была ни запущенной домохозяйкой, ни богемной дамой в перьях. Наверное, мои представления о людях еще далеки от реальности и основаны на одних только фильмах.
Авелира была полной, уверенной в себе женщиной в огромных очках и со строгим выражением молочно-белого лица. Ее глаз почти не было видно за толстыми стеклами, и поэтому ничего кроме строгости поджатых губ на ее лице не читалось.
— Ну и для чего вы столь настойчиво меня звали, девушка? — начала она сухо. — Обвиняете в плагиате — думаете, вы первая такая умная?
Читать дальше