Лев Голубев-Качура - Ведьма из Никополя. Рассказы для детей и юношества

Он пришёл мне уши драть за стену магазина, которую я заляпал грязью! – опять испугался Лёнчик…. Но, я же нечаянно, я же в Вовку метил, хотел он сказать, но не насмелился – было ухх, как боязно! Потом он ещё подумал, что деда Вася без маминого разрешения, да ещё и у них в доме, ему уши драть не посмеет.

Лёнчик было совсем уж собрался успокоиться и, повернувшись на другой бок, уснуть, как тут в комнате что-то загудело, потом стало посвистывать и опять гудеть. Деда Вася как-то странно зашевелился, замахал руками, потом хлопнув, открылось и закрылось окно и стало так страшно, так страшно, что Лёнчик не выдержал, и, с криком: «Маа-маа!!! Маа-маа!!!», выскочил из-под одеяла и стремглав, бросился в комнату родителей.

Причал плавился от жарких солнечных лучей. Корабли, баркасы и шаланды, опустив паруса-крылья, застыли в сонной полдневной неге. Лишь кули , с огромными корзинами полными сои, на головах, и мешками с рисом на плечах, словно муравьи, устало шагая цепочкой, разгружали и загружали суда. Среди них были: малазийцы, китайцы и негры, с головами, покрытыми иссиня-чёрными кудрявыми волосами и с огромными губами, меж которых белела полоска крупных, белых-белых зубов.

В этой сонной, застывшей в плавящемся воздухе тишине, слышны были лишь их хриплое дыхание, размеренные шаги, под которыми, слегка дрожа, прогибались сходни, да раздавался окрик или щелчок хлыста надсмотрщиков.

Даже чайки, одурев от полдневной жары, не носились с криками над морской гладью, а важно задрав головы, плавно покачивались на чуть заметных волнах.

Недалеко от снующих полуголых грузчиков, среди горы пустых ящиков и бочек, опустив ноги с деревянного пирса, сидел и с интересом наблюдал за игрой маленьких рыбок в зеленоватой воде мальчик.

Рыбки, словно играя, поблескивая чешуёй, сновали взад и вперёд, взмывали вверх или ныряли вниз, а то, неожиданно, всей стайкой устремлялись в тень причала.

Мальчик, словно завороженный, не шевелясь, ожидал их возвращения, и они, также неожиданно, как исчезали, вновь появлялись из сумрачной тени. При их появлении лёгкая, чуть заметная улыбка, освещала его чумазое лицо.

Ему можно было дать лет семь-восемь, не больше. Тёмно-коричневый цвет его худенького загорелого тела прикрывали самодельные шорты из мешковины, а на голове красовалась старая китайская рваная шляпа из рисовой соломки, с обвисшими полями и выдранным верхом, в прорехе которой видны были светлые волосы.

Он сидел на самом солнцепёке и, по-видимому, совершенно не беспокоился об этом. Глаза его были прикованы к мельтешащим в воде рыбкам.

Что так заинтересовало его в их, казалось бы беспорядочном движении, постороннему наблюдателю было бы непонятно. Он понял бы, если бы сумел заглянуть через плечо мальчика, но наблюдателя рядом не было – мальчик был один, а кули …, работавшие в ста пятидесяти-двухстах ярдах – у них были свои заботы.

– Диего Феррер, ты опять бездельничаешь?! – послышался строгий, недовольный голос.

Мальчик вздрогнул и, медленно обернувшись, исподлобья кинул взгляд в сторону окрикнувшего его.

Из-за угла покосившегося пакгауза вышла девчонка лет восьми – босиком, стройненькая, в ярко-цветастом сарафане и с непокрытой головой, она была похожа на яркую южную бабочку. В её огромных, цвета зелёного ореха глазах, плескался смех.

…Ну, как, испугался? – продолжила она и, не дойдя до мальчика шагов пять, остановилась.

– Ннет. Ноо, что ты тут делаешь, Мария-Пиа? – поинтересовался мальчик и сноровисто поднялся на ноги.

– Мама ищет тебя. Ты обещал ей наносить воды для стирки, а тебя всё нет и нет, вот я и пришла сюда искать тебя. Ты, если не с отцом и братом в море, то обязательно здесь, словно ждёшь кого-то… – Ой, чуть не забыла, отец сказал, чтобы ты подготовил лодку к завтрашнему походу в лагуну.

– Ааа, Освальдо. Он, что, калека? – не ответив на тираду девчонки, спросил он.

– Не калека. Но ты же знаешь этого великовозрастного лентяя, маменькиного сынка…

– Он твой старший брат, а ты о нём так.

– Всё равно он лентяй, хоть и старший, иии…, понимаешь, он же наследник отца в лавке.

Мальчик приблизился к Марии-Пиа, и улыбка чуть осветила его загоревшее лицо

– Чем это ты так увлёкся, Диего?

Девочка подошла к краю причала, и чуть наклонившись, любопытствуя, посмотрела вниз.