Майкл Маршалл - Мы здесь

Он наблюдал плавно циркулирующие группы людей, вовлеченных в беседу, – у кого-то серьезную, у кого-то шутливую. По пешеходной зоне вовсю фланировали одиночки, а также пары и тройки людей. Был момент, когда из толпы вышла и остановилась большущая собака, с задумчивой грустинкой глядя на Дэвида, словно в ожидании, что он ей сейчас что-то скажет. Собака, похоже, была одна, без хозяина, и спустя какое-то время она засеменила прочь. Все это происходило в тишине, словно за толстенным стеклом, но иногда как будто лопался пузырь, и тогда сквозь толпу прорывался протуберанец шума – словно бы вдруг открывались двери комнаты, где вовсю кипела вечеринка, на которую тебя не приглашали. Точно так же Дэвида здесь как будто не замечали, но иногда кто-нибудь из этой публики оборачивался и окидывал его любопытным взором, после чего вновь возвращался к прерванной беседе.

Затем писатель неведомо как опять очутился в нижней части сквера, со звеняще ясной головой, словно толчком выдернутый из забытья. В его сторону через переход шли две женщины, приближение которых он воспринял едва ли не панически. Они показались ему несуразно огромными. Не высокими, не толстыми, а какими-то слишком уж явственными . Одна из них, проходя мимо, недоброжелательно на него покосилась, словно готовясь в случае чего пресечь какую-нибудь его выходку. Вторая шмыгала носом, и кожа вокруг ноздрей у нее заметно покраснела.

Две нормальные женщины – одна из них с простудой, – а он при виде их так растерян и напуган! Это что, какой-то внезапный приступ паники? И он теперь так, шиворот-навыворот, реагирует на всех нормальных людей – только потому, что они нормальны ?

Дэвид пусть не сразу, но осознал, что на него кто-то смотрит. В десятке метров на той стороне Бродвея стоял мужчина в костюме с широкими лацканами и фетровой шляпе. Стоял, сунув руки в карманы, и пристально смотрел на литератора.

Лицо у него было жесткое, недружелюбное.

– Идем, – позвал писателя голос из-за его спины.

Это был Медж, теперь уже один. Бурый Пиджак и та девица куда-то исчезли. Дэвид оглянулся туда, где только что стоял тип в шляпе, но его тоже не было, равно как и всех остальных, что теснились в сквере.

– Что сейчас случилось? – начал он расспрашивать Меджа. – Кто были все эти люди?

– Пойдем со мной, – сказал тот вместо ответа.

– А… зачем мне это?

– Ты ведь прибыл в город за разгадками, да? Если будешь торчать один в сквере, тебе их не получить.

Медж пошел, постепенно ускоряя шаг. Дэвид непроизвольно двинулся следом. Они перешли Четырнадцатую. Медж шел по запруженному тротуару, но со встречными он при этом расходился как-то легко, не сбавляя шага. Через четверть часа южнее Виллиджа он наконец сбавил темп, но при этом продолжил заныривать на окольные улицы и выныривать обратно, пока не остановился напротив высокой стены из рябого красного кирпича. Слева здесь находился металлический забор, за которым Дэвид увидел церковь. Чуть покопавшись в памяти, он вспомнил ее название: церковь Святого Патрика. Старая.

Медж остановился снаружи.

– Хочу представить тебя кое-кому из друзей, – сказал он. – Но пока меня не было в городе, тут кое-что произошло. Стали не в меру любопытничать посторонние. И мне сейчас нужно кое с кем поговорить, спросить совета. Тебе туда нельзя. Он в твоем присутствии не станет говорить. Скорее всего не станет.

– Почему?

– Я там пробуду недолго. С полчаса. Встретимся в «Бидсе». Ты хотя бы его помнишь?

Дэвид, честно говоря, не помнил. Во всяком случае, он не вспоминал о нем долгие годы, хотя название и сидело у него в голове. «Бидс». Пивной подвал недалеко от того места, где они сейчас стояли.

– Займи там столик, если можно, то где-нибудь на задах, – попросил его спутник. – И пока будешь сидеть, было б неплохо, если бы ты кое-что сделал.

– Что именно?

– Позвонил своей жене, – сказал Медж и ушел.

Минут десять у Дэвида ушло на обдумывание, как повести разговор с супругой. Затем, дойдя до угла, он набрал номер Доун.

– А тут еще одно: совершенно случайно встретил одного из своих старых знакомцев, – интимным голосом добавил он к своему общему отчету о проведенном дне (насчет потрясения, пережитого в Юнион-сквере, писатель упоминать не стал). – Столкнулись буквально лоб в лоб. Дежавю из моего прошлого житья-бытья здесь, в Нью-Йорке.

– А это «дежавю» у тебя мужского или женского рода? – поинтересовалась учительница.

– Конечно, мужского, – не колеблясь, ответил ее муж.