Майкл Маршалл - Мы здесь

– О! Священник, – сказал я.

Кристина открыто показывала, что у нее это душевного трепета не вызывает.

Через минуту тот человек закрыл дверь, просеменил по ступеням вниз и, выйдя за ограду, проворным шагом куда-то направился.

Я кивком указал на него своей спутнице.

– Мы что, – недопоняла она, – собираемся за тем вон парнем?

– Не мы, а ты, – уточнил я.

– То есть как?

– А так. Я с ним вчера перемолвился. Он меня узнает. А ты скажешь мне потом, куда он пошел.

– Джон. Так он же, ети его, церковник !

– Он стоял здесь, когда мы потеряли ту девицу.

Кристина неохотно засобиралась вдогонку.

– А ты что будешь делать? – спросила она.

– Пока точно не знаю.

Моя подруга страдальчески завела глаза, но все-таки пошла вверх по улице, наращивая темп, чтобы не упустить постепенно исчезающую спину священника.

Я же тронулся обратно, по пути оглядывая церковь. В своей центральной части она составляла три этажа, а в ширину тянулась вровень с двумя домами, расположенными вдоль улицы. Снизу здание опоясывали небольшие, закопченные городским смогом темные оконца: здесь, по всей видимости, располагалась канцелярия или хранилище. Пристальные синие окна двух верхних этажей были крупнее и смотрели наружу словно с прищуром. Впечатление было такое, будто храм спроектирован не более чем транспортиром и линейкой и призван скорее противостоять внешним воздействиям, чем вселять дух благодати. С обеих сторон на уровень второго этажа к церкви вели лестницы, увенчанные деревянными дверями. Все смотрелось сугубо функционально.

Чувствуя себя непрошеным гостем, я прошел через ворота к правой лестнице и постучал в массивную тяжелую дверь. Никто не отозвался, и я постучал снова, на этот раз специальным кованным медью молотком.

Минуту спустя я повернул ручку и толкнул дверь. Она поддалась, приоткрыв недлинный опрятный коридор с деревянным полом, белыми стенами и гардеробной слева. В дальнем конце коридора находилась еще одна дверь.

– Здравствуйте? – позвал я, заглянув в храм.

Я ступил внутрь и, еще раз безадресно поздоровавшись, отворил вторую дверь. Взгляду открылось большое помещение, которое сужалось кверху, к вытянутой крыше с обнаженными стропилами. На стенах, покрытых деревянными панелями, тут и там висели торжественно-мрачные полотна. Стояла готическая полутьма без намека на богатство. Суровая обитель веры, не заигрывающая со своей паствой никчемной претенциозностью… Ряды пошарпанных стульев были выстроены лицом к еще одному стулу, стоящему перед ними, как полководец перед строем. За ним располагался аскетичный алтарь под сенью простого металлического креста. Сбоку скромно виднелось пианино.

Повернувшись, я оказался перед стеной, противоположной улице. Там висела доска объявлений с пришпиленными бумажками. Три больших стрельчатых окна, а выше пять поменьше. Внутри было видно, что стекла в них разных цветовых оттенков, приглушенных: синеватый, зеленоватый, красноватый, лиловатый… Все они были защищены от уличного вандализма мелкой плотно прилегающей проволочной сеткой. Буйство красок и света получалось довольно условным, в зависимости от того, кого и как восславлять.

У меня зазвонил мобильник: Кристина.

– Ты где? – спросил я вполголоса.

– Иду обратно по Пятнадцатой. Он заходил в гастроном. Вышел с бутылкой воды. Это, наверно, ужас как важно? Может, заснять на мою шпионскую камеру?

– Крис…

– Да ладно, ладно…

Она прервала связь. Я вышел по проходу между рядами стульев на середину помещения. Отсюда стала видна неброская узкая дверь за алтарем, такого же цвета, что и стена. Скорее всего, она ведет на нижний этаж. Может, выяснить точнее? Хотя это уже слегка чересчур, особенно с учетом того, что в помещении есть кто-то еще. А также… У меня нет четких аргументов ни за, ни против основных религиозных конфессий, однако их структуры своим весом несколько давят на психику. Если ты в церкви один, тебя могут заставить почувствовать, что твое присутствие здесь не к месту. Церковные двери, может, открыты и всегда, но только для своих прихожан и отправлений их культа. Сам я не набожен и сюда зашел не в надежде обрести Бога или хотя бы самого себя. Я видел (или мне так показалось), что священник на выходе приостановился обменяться с кем-то парой фраз. И тот, кому они адресовались, должно быть, все еще находится здесь. Так что если они сейчас вдвоем явятся и спросят, чего мне здесь надо, я не найду, что ответить.