Майкл Маршалл: Мы здесь

Пожарным я рассказал, что видел в подвале священника. Позже я слышал, как один из них в разговоре с коллегой пробросил, что, когда он пробирался через самое пекло внизу, ему показалось, что где-то в дальнем конце подвала он видит двоих, но тут жар заставил его отступить. Однако наутро газеты сообщили, что с пожарища в итоге извлекли останки лишь одного тела. В заметке указывалось, что отец Роберт Джефферс погиб, защищая свой храм, при попытке спасти то, во что искренне верил. Эту оценку я считаю объективной.

Тем временем Лидию – мертвенно-бледную, но живую – на носилках погрузили в «Скорую». Пока я находился в подвале, часть пола в церкви обвалилась, так что им с копом тоже пришлось несладко. Рол Брук, едва лишь открылась дверь, бежал, покинув место происшествия. Судя по всему, он, нетерпеливо поскуливая, топтался, выжидая момента освобождения, и, едва тот настал, дал деру. Свою пожилую товарку по несчастью он без всякой мысли о помощи бросил на произвол судьбы.

Ну да ладно. Его имя мне известно. Расплаты ему не миновать. Возможно, она нагрянет по официальным каналам. А может, и помимо них.

Вместе с тем, как в голове у меня стало проясняться, я начал сознавать присутствие на улице и других людей. Увидел того парня, Дэвида, рядом с какой-то женщиной (Кристина пояснила мне, что это его жена Доун). К Дэвиду бочком, застенчиво, приблизился Медж, и Доун, оставив их вдвоем, отошла туда, где сидели мы.

Пауза была долгой и полновесной, как между двумя давным-давно знакомыми людьми, которые встретились снова и теперь пробуют замостить разрыв шириной в сотни лет, но глубиной всего в ладонь.

– Это я так представлял слово «имидж», – сказал Дэвид, словно отвечая на вопрос. – Сокращенно.

– Ну ты и грамотей, – хмыкнул Медж.

– Извини. Мне лет-то было всего ничего! А вообще надо было выдумать имя получше. Ты определенно заслуживал большего.

– Да я уж привык, – сказал Медж. – Пусть лучше так, чем совсем без имени.

С минуту оба неловко молчали.

– Тебе необязательно было это делать там, наверху, – сказал Медж. – Подхватывать меня за руку.

– Я знаю.

– Да нет, я не про то. Я бы, если бы упал, все равно не умер.

– Это не значит, что людям надо давать падать.

Медж кивнул. Они впервые открыто поглядели друг другу в глаза.

– Ну что, Дэвид, – сказал его воображаемый друг. – Пора прощаться.

– И куда ты теперь?

– Не знаю. Могу на время податься в Странники. Посмотрю, попробую. На одном этом городе свет клином не сошелся. Вокруг огромный-преогромный мир. Да, он несовершенен. Но он есть.

– Мы увидимся снова?

– Ты этого хочешь?

– Хочу.

– Ну тогда может быть.

Дэвид смотрел, как Медж уходит вверх по улице. Вот он поравнялся с той долговязой троицей возле машины Доун. Там он приостановился и вдруг метнулся в их сторону. На миг он сделался ярче, живее , а они исчезли. Затем на углу Медж ненадолго остановился еще раз, о чем-то коротко переговорив с приземистым лысым человеком в полосатом костюме.

За угол они повернули уже вдвоем, словно условившись какое-то время держаться вместе.

Кристина посмотрела на Доун.

– Значит, Дэвид у вас писатель?

– Да, – ответила та гордо. – У него скоро выходит роман.

– И хороший?

– Замечательный. А продолжение будет еще лучше.

– А ребеночка когда ждете?

– Ребеночк ов . Пока зреем. Я сама уже дождаться не могу. Дэвиду будет так хорошо снова иметь вокруг себя полноценную семью. Ему нужны корни, чтобы его не уносило, как тот летающий остров.

– Получается, у него, кроме вас, никого?

Доун покачала головой.

– В семье он был единственным ребенком, а родители у него вот уж несколько лет как погибли в аварии. Для него это была ужасная трагедия. Авария, кстати сказать, случилась по их вине. Правда, те люди, что ехали во встречной машине, говорили, что вроде как видели кого-то на дороге перед самым столкновением. И что отец Дэвида, резко повернув, чтобы его не сбить, не справился с управлением. Но этого кого-то так и не нашли, а Дэвид всецело уверен, что ДТП произошло по вине отца.

– А где был в это время сам Дэвид?

– Здесь, в городе.

Было видно, как Крис раздумывает. У себя в уме (это я за ней знал) она сейчас видела дверцу – ту, что открывается на вещи, прежде ей неизвестные. Ей сейчас наверняка хотелось разузнать, как далеко готов пойти друг ради своего реального прототипа из страха, что может его потерять, и знает ли вообще реальный человек, что может проделываться от его имени, а затем жить с этим всю свою оставшуюся жизнь.