Владимир Чуринов - Иоганн ван Роттенхерц – охотник на монстров

А потому, когда Иоганн с напарником вошли в скрипучий старый дом через сумеречный сад, на дворе был светлый день. Вернее, даже полдень. Солнце тёплого месяца орналика заливало предместья Штальвесса весёлыми озорными золотистыми лучами. Погода была прекрасна. К сожалению, контрасты пугают сильнее.

Несмотря на годы и годы работы охотником, Иоганн ван Роттенхерц не разучился испытывать страх. И сейчас ему и его напарнику было крепко не по себе, в старом, ветхом, заваленном всяческим хламом доме с кирпичными пятнами на старом паркете и белыми занавесками на грязных окнах, через которые, кастрированный толстым слоем пыли, солнечный свет проникал в эту юдоль ужаса.

– Будем последовательны, – предложил Иоганн, прочищая мушкетон, чтобы снова его зарядить. – Осмотрим сначала первый этаж. И как можно внимательнее. Помнишь, в прошлом году в Шваркарасе, та вампирша выскочила из шкафа, который ты поленился проверить.

Напарник лишь что-то невнятно пробормотал типа "самвиноатхррр" и неспешно покатил инвалидное кресло по коридору. Напарником охотника на монстров был хальст. Представитель горного народа, обитающего на южных островах Империи – в самой холодной и негостеприимной её части. Этот конкретный не сильно-то отличался от сородичей. Ростом с полтора метра, чуть сутулый, кряжистый и широкоплечий, покрытый жёстким коричневым мехом, с двумя парами небольших рожек на голове и небольшим симпатичным хвостиком с кисточкой, подметающим за хозяином пол. Как и Иоганн, его напарник был калекой – около шести лет назад при пожаре он повредил глаза. Потерял три из четырёх, дарованных хальстам природой, в том числе оба верхних, отвечающих за тепловое зрение. То есть в определённом смысле он был слепым. А в определённом – одноглазым. С тех пор он неистово ненавидел нежить и особенно шевалье муэртас – боевитых умертвий, в которых превращаются аристократы после смерти.

Одет напарник охотника был весьма незамысловато – в жилет из прочной кожи со стальными клепками, образующими замысловатые узоры, и множеством карманов, штаны из прочного сукна и рубаху из грубой ткани. На голове он носил берет, висевший сбоку на двух рогах, и три металлических пластины на ремнях, закрывающих повреждённые глаза. Свои густые и жёсткие чёрные волосы хальст стягивал в хвост, подражая товарищу.

Тележка остановилась возле первой из дверей, когда-то изящной, с бронзовой ручкой и резьбой. Охотник на монстров флегматично, привычными движениями закончил заряжать мушкетон и кивнул напарнику. Удар когтистой, покрытой шерстью мощной лапы распахнул дверь. Хальст отпрянул в сторону. Старик направил в дверной проём мушкетон. Ничего не произошло.

Перед двумя непрошенными гостями этого дома предстала довольно светлая, запылённая, полная добротной, но старой и потрёпанной мебели комната. Судя по большому столу и восьмёрке стульев с прорванной обивкой в центре, служившая когда-то столовой.

Комната была освещена, но плохо. Свет слабо проникал через грязные окна и плотные шторы зелёного сукна. Десять секунд ничего не происходило. Затем многочисленные ящики и дверцы нескольких шкафов, расположенных у стен комнаты, загрохотали, повыскакивали и распахнулись. Оттуда посыпались… игрушечные солдатики. Обыкновенные детские игрушечные солдатики высотой кто в палец, кто в ладонь, кто-то был похож на имперскую армию, кто-то на гвардейцев архиепископа. Но все без исключения неплохо вооружены – ржавыми ножами, вилками с частично обломанными зубьями, покрытыми засохшей кровью вязальными спицами, длинными гвоздями. Они были бы забавны, если б не были смертельно опасны. Четверо, выскочившие из-под гнилой скатерти обеденного стола, толкали крупнокалиберный пистоль, поставленный на лафет от игрушечной пушки.

Воинство устремилось к незваным гостям. Хальст, крепко ругнувшись, вырвал из ножен на поясе палаш с широким лезвием и фигурной чашкой. Иоганн оказался хитрее. Он быстро отложил мушкетон и достал из сумки, притороченной к креслу справа, небольшой флакончик. Из флакончика охотник на монстров высыпал серебристую пыль, проведя ею черту на пороге комнаты, за секунду то того, как первый солдатик добежал к нему и попытался ткнуть спицей. Попытка вышла неудачной. Злую игрушку просто отбросило назад, будто она наткнулась на невидимый барьер.

Отклонившись назад, ван Роттенхерц приподнял своё кресло, развернул его, быстро управляясь с колёсами, и откатился в сторону от дверного проёма. Через секунду пуля из комнаты, выпущенная из импровизированной пушки, вошла в стену коридора напротив. Солдатики неистово бились о невидимый барьер серебристой пыли, что-то отчаянно вереща писклявыми голосами.