Павел Соловьев - Memento mori. Фантастические рассказы

– Пашка, приве-е-ет!

– О! Гришаня! Сколько лет. Сколько зим!

– Да вот, решил позвонить. Давно не виделись!

– Да пипец вообще!

– Как сам? Жена и дети? Здоровье?

– Гришка, у меня всё путём! И жена, и дочки – тьфу-тьфу – и даже, – Павел понизил голос: – и любовница есть! Во как!

– Ух ты, круто! Вроде бы ты раньше на короткой ножке на сторону не заскакивал…

– Знаешь, как говорят: седина в бороду – бес в ребро! – хохотнул Павел и посерьёзнел: – про Степана слышал. Горе-то какое… извини, не смог на похороны приехать.

– Ладно, ничего. Стёпе уже ничем не поможешь… Ну, рад был слышать тебя в добром здравии! Надо как-нибудь встретиться, посидеть за рюмкой чая, как в старые добрые времена!

– Обязательно, Гришаня! Как соберётесь, ты мне свистни! Буду как штык!

– Ну, бывай, друг. Береги себя.

Григорий откинулся на спинку дивана. «Как соберёмся, – устало подумал он, —

с кем соберёмся? Остался один Иван, да ты, Пашка».

Павел умер в ночь на 25 мая 2018 года дома у любовницы: сердце Дона Жуана не выдержало постельных битв.

***

– Позвони ему.

Григорий и Иван сидели в придорожном кафе и потягивали пиво: восстанавливали организмы после вчерашних поминок Павла, где позволили себе лишнего. То ли с горя, то ли со страху.

– И что я ему скажу? Отмените нашу смерть?

– Ты, кстати, помнишь, я просил тебе не называть мою дату? – напрягся Иван.

– Да помню я, – отмахнулся Григорий. – Зато я теперь забыть не могу.

Они помолчали. Иван выразительно посмотрел на Григория и тот нехотя достал мобильный.

– Раевский у телефона, – раздался ровный спокойный голос.

– Здравствуйте, – Григорий растерялся и не знал, что дальше говорить. – Вы… вы… как вы это делаете?

– Простите?

– Ну, предсказания эти.

– А… вы об этом. Я не смогу вам объяснить механизм. Я просто знаю, когда уйдёт из жизни тот или иной человек: мне достаточно посмотреть на него.

– Даже на фото?

– Даже на фото, – в голосе Раевского послышались нотки усталости, словно он объяснял это бесчисленное количество раз. – Во время касания могу в общих чертах определить причину смерти. Это всё.

– И ни разу не ошиблись?

– Вы получили неверное предсказание? – голос Раевского напрягся.

– Нет, всё точно… оба моих друга ушли из жизни точно по расписанию.

– Так что же вы хотите?

– А нельзя как-то… перенести, что ли.

– Перенести дату смерти? – Раевский рассмеялся. – Это не ко мне. Звоните тем, кто выше.

– Ничего смешного! – Григорий обиделся.

– Всего доброго. И помните: предупреждён – значит вооружён.

В трубке послышались короткие гудки.

***

После встречи на поминках Павла, Григорий с Иваном общались редко, словно избегали друг друга. Страшное знание давило постоянно: Григорий помнил смертельные даты наизусть и ничего не мог с этим поделать.

Утром 3 апреля 2025 года заслуженный пенсионер Григорий Афанасьевич Воронцов, сжимая в руке пожелтевший от времени мятый кусок картона, не выдержал и позвонил.

– Привет, Ваня.

– Здравствуй, Гриша. Чего вдруг?

– Просто. Хотел узнать, как твоё здоровье.

– Ах ты… – в трубке заклокотало, и Иван вдруг заорал: – ну и сука же, ты, Гриша! Я же просил тебя! – и швырнул трубку.

Григорий почувствовал себя скверно. «Хотел же, как лучше, – мысленно оправдывался он, – чего орать-то».

Вечером этого дня, напившись до почечных колик, Иван скончался, так и не простив друга за несдержанное слово.

***

Сверившись с карточкой ещё раз, Григорий нажал кнопку звонка. Долго не открывали, и Гриша собрался было уходить, как вдруг дверь широко распахнулась. На пороге стоял Раевский. Холёный, раздобревший, с надменным взглядом из-под полуоткрытых глаз.

– Внимательно, – сказал он, не глядя на собеседника, счищая невидимую пушинку с воротника дорого домашнего пиджака.

– Все мои друзья умерли, – Григорий потоптался на месте. В колене что-то хрустнуло, и он скривился от боли. – Это вы во всём виноваты! – выкрикнул Гриша надтреснутым голосом.

– Проходите, – вздохнул Раевский, пропуская Григория вперёд. – Чаю хотите?

– Хочу! – с вызовом ответил Григорий и пригладил седые усы.

Они расположились в шикарно обставленной зале, увешанной картинами и уставленной старинными вазами какой-нибудь китайской династии Мин. Григорий яростно размешивал ложечкой сахар в чашке, втайне надеясь провертеть там дырку: это чашка была такая же холёная, как и её владелец. Раевский внимательно следил за манипуляциями Григория, а потом выпрямился в кресле.