Любовь Паршина - Юноша и Зверь. [история чёрного серебра]

О, боги! Мы будто бы спустились в нижний мир и нас окружили невероятные, жуткие существа, низкорослые, уродливые, а с ними – безмолвные воины. Воины убили почти всех разбойников, оставив в живых только двух самых молодых. Их связали так же, как нас, пленных, и повели прочь с тропы, в лесную чащу. У меня кружилась голова, я падал с ног от усталости и небывалой слабости. В бою на берегу я был ранен легко и неопасно, но кровь продолжала течь из-под повязки. Некоторые из уродцев, радуясь, как дети, бегали вокруг всей нашей процессии и то и дело пытались дотронуться своими ручонками до моей раны, но воины их отгоняли.

Наконец, мы пришли. Перед нами предстало большое длинное здание, почти наполовину скрытое под землей. Похоже, когда-то оно было прекрасным храмом, с колоннами, фресками… А теперь мы спустились в него, как в подземелье.

Кругом жарко чадили факелы и масляные светильники. Мы шли по узкому проходу меж колонн. Уроды по-прежнему бежали рядом, один из них не мог идти сам (у него не было ног), и его товарищ волок его на полотнище из выдубленной шкуры. Теперь, при свете, я видел, насколько они омерзительны, то были не просто карлики и калеки: природа и боги хорошо позабавились, создавая их и награждая самыми невероятными изъянами. А вот разум им дать позабыли – по их движениям и крикам и пустым глазам было ясно, что они полоумны.

Остановились мы в обширной зале с низким потолком. Пожалуй, некогда это было удивительное место, сохранившее отголоски былого величия, но то была лишь блеклая тень. Мозаика на полу рассыпалась в крошево, позолота и краска сошли со стен, многие колонны из колоннады лежали на полу, кровля местами обрушилась, и ночной свет свободно озарял руины.

Тут воины сняли с нас путы и отступили, уроды спрятались во тьме за колоннами. Мы двинулись вперед. Я уже настолько ослаб, что мог идти, лишь опираясь на плечи товарищей.

В конце зала оказался длинный стол, накрытый к простой трапезе. Стоящий рядом человек, завернутый с ног до головы в поношенный плащ, жестом пригласил нас подойти и отведать свежих лепешек, вина и фруктов. Мои товарищи и двое уцелевших разбойников живо набросились на еду, а я не смог даже устоять возле стола, даже отпить глоток вина из чаши, хотя меня и мучила сильнейшая жажда. Я почти потерял сознание и упал бы, не подхвати меня наш мрачный привратник. Он повел меня, почти поволок, дальше, в тихие, темные комнаты, похожие на опустевшие гробницы… Я уже думал, не сам ли Анубис ведет меня в загробный мир, но затем вспомнил, что если я был убит в бою, то мое тело некому было забальзамировать и подготовить для Путешествия. А значит, я не смогу отправиться на Суд Осириса, где должны взвесить мое сердце…

Нет, я был еще жив – я чувствовал боль и холод. Но какой же ужас объял меня от мыслей о страшной судьбе человека, лишенного достойного погребения! Я стал молить спасти меня от этой участи…

В одной из комнат мой бессловесный провожатый, наконец, усадил меня на каменную скамью, выбитую прямо в монолите стены. Я огляделся и увидел, что нахожусь в погребальной камере – посредине комнаты стоял большой, грубой работы, черный саркофаг. Мужчина с видимым усилием сдвинул с места крышку, склонился и стал что-то шептать внутрь саркофага.

Тогда из его тьмы поднялась и явилась на неверный свет лампад женщина. Вначале я решил, что вижу старуху с выкрашенными хной волосами. Но когда привратник подвел ее ко мне и даже усадил рядом, я увидел, что она совсем юная и хрупкая, почти, как ребенок. Она была бледная и такая худая, что я подумал – как же больна эта бедняжка. Тяжелые золотые украшения, казалось, тяготили ее, словно кандалы. Какие тоску и усталость увидел я в ее глазах!.. Даже бог Атум устрашился бы этого взгляда. Я опустил взор и вскоре почувствовал, как она осторожно, почти ласково, коснулась моего плеча, а затем – и раны на боку…

Тао неожиданно смолк, будто бы смущенный давними воспоминаниями. Секунду он медлил, потупив взор, но затем вновь улыбнулся своей возлюбленной. А та не знала, верить ли ему – так напугал ее его рассказ.

– Не бойся, моя Солнечная Красавица. Смотри, я вернулся к тебе. Они, этот удивительный древний род людей, спасли меня от неминуемой смерти. У них – у той женщины, что спала в черном саркофаге, – есть горькое волшебное снадобье, способное исцелить от самой смерти. Как только мне стало лучше, я нашел и похоронил останки твоего отца там, где ни крысы, ни другие твари его не потревожат, и положил с ним много золота.