Маргарита Пальшина - Поколение бесконечности

Сентябрь в Москве – эпидемия суеты и нервозности. Словно вчерашним отпускникам объявили, что они доживают последние дни. Пора, вновь решила она. На сей раз – в Сорренто. Город над морем из далекого сна, где по-прежнему реяли буревестники Горького. Девяносто заветных дней, а дальше до безвизового Туниса через пролив рукой подать.

И скрываться ей незачем. Ничьих законов Джанет не нарушала, жила по своим. Не убийца, не вор, не преступник. Просто выдумщик или, как сейчас принято говорить, креатор. «Я пишу сказки», – уклончиво отвечала она на вопрос о занятиях. Хотя за последние годы не написала ни строчки. Мама оказалась права: пером на жизнь не заработаешь. Стезя писателя в наши дни – хобби, как переводчика или редактора Джанет обвиняли в невнимательности: прощала авторам и ведро зрелой вишни в мае, и сваренную на языческой Руси картошку, полностью погружаясь в придуманный ими мир. Свои коммерческие «непринятые» заказчиком и неоплаченные статьи до сих пор то и дело нагугливала в интернет. Бессмысленно бороться с теми, кто сильнее тебя, – учись у них. Художественную литературу заменила прикладная. Училась всему сама. Сайт заказчика в случае неуплаты можно уничтожить. Разработка сайтов вела прямиком в электронную коммерцию, а из нее – к махинациям. Словечко обывателей. Джанет говорила: «приключениям».

Самым интересным приключением, пожалуй, были ночные райдеры. Любой запрет порождает новые возможности – сказочно разбогатеть тому, кто сумеет его обойти. «Riders on the storm», – напевала она вслед за Моррисоном, в очередной раз перенося виртуальное представительство по продажам алкоголя в ночные часы на новый хостинг. Парни варили самогон в Подмосковье, разливали по бутылкам с этикетками элитного алкоголя и отправлялись по звонку в ночь. Русскому мужику сколько ни покупай – все равно бежать за второй. Сайт постоянно блокировали, но каждую ночь он всплывал на просторах интернет, а райдеры, груженые под крышу, до рассвета колесили по неспящей Москве. Строчками кода Джанет писала историю их дорог.

Виртуальная жизнь позволила колесить по миру и ей. Джанет никому не должна, ее нигде не ждут. Может зарабатывать из любой точки мира. Ни с кем не связана дольше, чем на проект. Любой социум воспринимала, как охотник тайгу, где каждый хищник выживает сам по себе, в одиночку, предчувствуя опасности и рискуя оправданно, тщательно продумывая возможности и взвешивая на ладони судьбы свои способности. Не решалась идти на крупного зверя – белые корпорации с миллионными заказами, зная, что не выстоит против, так как все они склонны превращать фрилансера в раба 24 / 7 онлайн, что значит убить охотника. Работала, как промысловик по пушному зверьку: для мелкого, но ценного бизнеса, или, проще говоря, теневого. Кому есть что скрывать – готовы платить дорого.

Родителям аккуратно звонила раз в неделю – сообщить, что жива-здорова. А все прочие, кто жаждал семейных уз и оседлости, остались в прошлом. Времени нет, повторяла себе, мельком отмечая, что любовники меняются как времена года и год от года молодеют. Лишь недавно задумалась о быстротечности времени и, следовательно, существовании. Сначала весной в аэропорту, в очереди на таможенный контроль, обнаружив в паспорте спутника девятку в годе рождения. А позже летом, в московском парке, узнала от парнишки-брейкдансера, что дети нулевых уже доросли до того, чтобы крутиться на голове и стрелять сигареты.

И сейчас, сверяя цифры авиабилета Москва – Неаполь, Джанет вновь окунулась в чувство, что всю жизнь от чего-то бежит. Или от кого-то.

Каждую осень ветер гонит по Озерному проспекту вниз, к набережной, вихри желтых листьев. Морозный, прозрачный воздух, осыпается иней с веток, и, кажется, город цепенеет, медленно погружаясь в зимнюю спячку. Я останавливаюсь посреди проспекта или набережной, пытаясь расслышать слова колыбельной. Но улавливаю только мелодию, она похожа на тихий перезвон маленьких колокольчиков.

В этом году снега не ждали. Деревья не успели облететь, ветрогона не было. Ветки гнутся к земле под тяжестью снежных шапок на листьях. Сыро, промозгло. Снег идет и идет, вторые сутки подряд. Говорят, многие деревья сломаются, погибнут. Ощущение полной беспомощности: жалеть – жалеешь, а спасти не можешь, нечем помочь, не будешь же соскабливать лед с листвы каждого дерева.

Еду на троллейбусе до Зареки – бесцельно бродить по размытым, чавкающим грязью дорожкам меж деревянных домов, словно бегу из скандинавского чистенького и уютного городка на окраину Руси, в есенинское прошлое. Перешагиваю через трухлявые поваленные стволы берез, заплетаю в косы ветки плакучих ив над рекой, которая давно никуда не течет и напоминает болото.