Олег Бондарь - Третья ночь полнолуния

— Внученька, какое счастье, что ты, наконец-то, здесь…

— Да, дедушка, я тоже очень по тебе соскучилась…

В комнате, где я лежал, было совершенно темно. Лишь сквозь неплотно притворенную дверь на кухню просачивалась тонкая полоска электрического света.

— Внученька, дорогая. Глазам своим не верю! Дай ка я тебя еще раз поцелую…

— Дедушка, ты такой колючий…

— Ты такая сладенькая…

— Ой, дедушка, мне больно!

— Какие вы там все нежные в городе…

— Ты меня укусил, дедушка?

— Тебе показалось, дорогая. У меня и зубов то почти не осталось…

— Врешь ты все, дедушка! Остались. Да еще какие острые… Ой, ты снова меня укусил… Но мне, все равно, так приятно… Не отпускай меня, дедушка… Мне так хорошо… Я так давно тебя не видела… Я так соскучилась…

Стараясь не шуметь, я сбросил одеяло, которым меня кто-то заботливо укрыл, тихонько подошел к двери и прильнул к щелке. Моим глазам открылось умиляющее зрелище. Древний седовласый, с огромной растрепанной бородой старик нежно гладил ладонью Светлану по ее чудным волосам и то и дело нежно касался губами к ее тоненькой белой шейке. Старческие ласки, судя по выражению лица девушки, доставляли Светлане огромное удовольствие. На ее устах застыла улыбка счастливейшего человека. Да и разве это удивительно? После всего пережитого…

Я отошел от двери, снова нырнул под одеяло и, успокоенный, мгновенно уснул.

— Игоречек, дорогой мой, любимый… Наконец-то, мы вместе и ничего нам не угрожает… Как хорошо, что все так чудесно закончилось…

Теплое женское тело возбуждало. Тихий шепот, ласковые слова дивным бальзамом лились на мою душу.

Еще была ночь. Но в комнате было светло, словно днем. Большая круглая окна приветливо заглядывала в окно.

Мне было хорошо и спокойно.

— Теперь ты только мой! Я тебя никому не отдам…

Острый укус в шею вынудил меня дернуться и отпрянуть от девушки.

— Испугался, глупышка? Ничего, это только поначалу больно, а потом — приятно. Очень приятно…

Светлана обняла мою шею и снова приблизилась к ней губами. Но я уже почувствовал неладное. Было в ее голосе что-то такое, что вынудило меня насторожиться… Затем я увидел глаза девушки. В полумраке они сверкали неестественным красным светом. А лицо выглядело отрешенным и безумным…

— Светочка, что с тобой? — спросил я, невольно отталкивая девушку подальше от себя.

Только она не желала меня отпускать.

— Милый мой… Ну, что же ты? Ведь я тебя так люблю… Ты такой молодой… Красивый… Сильный… Я хочу тебя…

Теперь ее слова уже не казались нежными. Это был какой-то полоумный бред. С таким выражением на лице ничего подобного не говорят. Мне стало по-настоящему страшно.

Я сопротивлялся, но девушка оказалась на удивление сильной. Ее острые ногти глубоко вонзились в мою спину, и я почувствовал, как по ней двумя струйками потекла кровь.

— Ты что, очумела? Отпусти сейчас же! Мне больно!

Однако, девушка себя уже не контролировала. Она часто со свистом вдыхала воздух, ее ноздри при этом широко раздувались, словно у хищного зверя. По подбородку из уголков рта вытекала слюна. Зрелище становилось отвратительным.

— Отпусти! — снова закричал я, но Светлана еще сильнее прижалась ко мне.

— Нет! Никогда! Ты — мой, и только мой!

Ее лицо почти вплотную приблизилось к моему. Она широко открыла рот, и я не смог удержать крик ужаса. Два громадных изогнутых клыка торчали из ее верхней челюсти. Именно из них вытекала та отвратительная зловонная слюна.

Внезапно охвативший ужас придал мне сил. Мощным рывком я оторвал девушку от себя и сбросил ее на пол. Быстро вскочил на ноги и хотел сбежать через кухню, но понял, что ничего не получится. Загораживая дверной проем, на моем пути возник Светланин дедушка. Его лицо искажала злорадная ухмылка, а по длинным, выступающим наружу, клыкам струилась такая же, как и у девушки, только скрашенная кровью и от того розовая слюна.

Светлана снова набросилась на меня. Я схватил тяжелую деревянную табуретку и заслонился ею. Девушка с разгону налетела на табуретку, и от сильного толчка я свалился на спину.

Теперь на меня нападали с двух сторон. Хищные глаза упырей: дедушки и внучки, мерцали, словно красные угольки.

Я медленно отползал к стене. Табуретка по-прежнему оставалась у меня в руке и громко стучала по дощатому полу. Только толку от нее было мало. Эти творения были совершенно нечувствительны к боли.

У меня оставался единственный шанс, и я, не медля, им воспользовался.