Олег Бондарь - Убитое счастье (СИ)

Луч света просочился сквозь прореху в низко нависшей туче, слепящей блестинкой, отразился от окна, коснулся Юлиных волос. Они словно вспыхнули.

— Крошка, на тебе нимб! — восторгался Игорь, не в силах оторвать глаз от чарующего видения.

Ее распущенные волосы сверкали золотым прядевом, легкий ветерок вздымал их, образуя светящийся ореол.

— Разве ты не знал, что я — святая?

Юля задорно улыбнулась, пригубила стакан.

— Мне не нужна святая! Мне нужна женщина!!!

Он скорчил рожицу, которая должна была напоминать оскал хищного зверя, вскочил с плетеного кресла, наклонился к жене и нежно прикоснулся рукой к сверкающему чуду.

— Ну вот, всю красоту испортил. Все мужчины — разрушители, — притворилась обиженной, сама же поставила бокал на столик и потянулась к мужу.

Внезапно вспыхнувшее желание, словно магнитом притягивало их тела, губы сами отыскали друг друга. Поцелуй, сдобренный ароматом сладкого вина, получился долгим, гораздо дольше, чем когда-либо прежде.

— Не пора ли нам уединиться?

Игорь дышал тяжело, глаза сверкали, таким она его давно не видела. Наверное, с медового месяца.

Сколько с тех пор прошло?

Четыре года…

Не думала, что страсть, сводившая с ума, пройдет так быстро. Говорят, что любовь — химия. Взбурлит кровь, вскипятит разум и утихнет, опустившись на дно мутным осадком.

А что взамен?

Тусклая рутина, терпимость и привыкание. В лучшем случае — симпатия и уважение.

Юля не могла пожаловаться, что ее семейная жизнь не удалась. Конечно, напридумывать всяких проблем, поверить в них и в результате ощутить себя классической страдалицей несложно. Даже повод искать не нужно. Отсутствие своего жилья, сварливая свекровь, невзлюбившая невестку с первого дня…

Только Юля вдоволь наслушалась подруг о мужьях-алкоголиках, дабы понять, что бывает хуже и что с некоторыми проблемами можно смириться.

И вот вопрос с жильем решился.

Домик, который они приобрели, небольшой. Застекленная веранда, две комнаты и кухонька между ними. Без удобств, водопровод во дворе, отопление печное. Но какое, оказывается, счастье — иметь свой угол и, ни от кого не зависеть.

Вот и Игорь преобразился. Совсем другой человек, как в прежние хорошие времена. При матери он не то, что комплимент подарить, улыбнуться ей не решался. Теперь же он — хозяин, глава семейства. Неужели удастся возродить то доброе, романтическое, что еще миг назад казалось навсегда похороненным под бытовыми неурядицами?

— О чем задумалась, Солнышко?

Нежные слова затуманили разум, истомой прокатились по телу. Она ощутила шершавую твердость его ладоней, почувствовала, как напряглись под рубашкой мышцы, когда он помогал ей подняться.

Земля качнулась. Или ноги засидела, или выпила много. Не смогла удержаться, прислонилась к Игорю, единственному надежному, обхватила его шею, ткнулась лицом в плечо. Вдохнула запах пота, одеколона, еще чего-то: терпкого, пьянящего и поплыло перед глазами.

Исчез мир, растворилось все, осталось лишь желание. Необузданное, дикое, животное. А руки его, словно дразня, скользили по спине, опускались ниже, снова плыли вверх, доводя до неистовства.

Ветер прошелестел листьями, зашуршал газетой, швырнул колючей пылью.

Она отшатнулась, зацепила столик. Звон разбившегося бокала слился с накатывающим громом.

Наваждение отступило, мир снова возник перед глазами: серый, неуютный, угрожающий…

— Ты что, Юлюсик! — успокаивал Игорь. — Ведь это на счастье… Посуда всегда бьется на счастье…

Но сам уже проникся тревогой, его голос не успокаивал, а слова казались пустыми, раздражающе ненужными.

Новый порыв ветра оросил влажной пылью, ледяными пальцами взъерошил волосы. Она почувствовала, как Игорь вздрогнул. Его взгляд был направлен мимо нее, глаза застыли, сжавшиеся на спине пальцы причиняли боль.

— Что? Что случилось?

Вырвалась из объятий, обернулась…

Сгорбленная старуха злобно пялилась на них, угрожающе размахивая тонким костлявым пальцем. А у ног ее сочно в преобладающей серости выделялось кровавое пятно.

Молния вспышкой разрезала небо, ослепила, громыхнуло совсем близко, над самой головой. Небеса разверзлись, и освобожденная влага обрушилась на землю. Причудливая тень исчезла, канула в небытие, разлитое вино бесследно растворилось в темной луже. Осталась неуютная тревога, занозой вонзившаяся в душу.