Даниил Заврин - Черное и Белое

– Кто снимает?

– Священники. Но только истинные.

– Какие еще истинные?

– Кто по-настоящему верит. Иначе никак. Все должно быть натурально.

Следователь скривился, потом вздохнул. Почесал голову и снова уткнулся в монитор. Было видно, что его терзают какие-то мысли, из-за которых несколько меняется привычный метод работы. Артур искренне сочувствовал ему. Но увы, врать ему не хотелось.

– Понятно. Род деятельности. Где работаем?

– В РПЦ. Изгоняю нечисть.

Следователь снова посмотрел на Артура. Теперь более внимательно. Потом улыбнулся и взял сигарету, сам мягко прикурив зажигалкой. Артур улыбнулся в ответ. Судя по всему, в ближайшее время бить его не будут.

– Нечисть, значит. В РПЦ?

– Да.

– А татуировки зачем? Священники вроде таких не носят.

– А я и не священник. Я прокаженный. Я же сказал, что священники только со мной ходят. Но сам таковым я не являюсь.

– Прокаженный. Это ещё что?

– Что- то очень напоминающее демонические силы. Ну, знаете там, полно грехов, не любим свет, татуировки опять же и в целом склонность ко всему пагубному. Да, и от всего освященного сплошные проблемы.

– И потому работаешь в церкви? – осклабился усатый.

– В одном из структурных подразделений.

– Так как ты там живешь? Если к пагубному тянешься?

– А живу я на месте старого кладбища, как оказалось, это снимает все пагубные церковные воздействия. И, понятное дело, молиться я не хожу. А то того и гляди помру.

– Значит, священники взяли демона на поруки, против своих воевать?

– В точку, – улыбнулся Артур. – Только я не демон.

– А женщина?

– Какая?

– Вчера, возле которой тебя взяли.

– Ах эта. Она была одержима. Что-то вроде нечистой силы. Я хотел изгнать, но увы. Не вышло. Она была беременна, вот и не смог поймать источник. Когда два разума – это очень сложно: ты просто не можешь определить, откуда тащить, а тем временем силы тают.

– И потому ты её пристрелил, да?

– Нет. Я ни в кого не стрелял.

– А кто стрелял? – следователь приторно улыбнулся и выпустил облако дыма в открытое окно: – Ты был не один?

– В этом уже вам разбираться, гражданин начальник, с кем я был.

– Говорок у тебя больно знаковый, для демона.

– Так в России родился, с детства приучили. У нас ведь проще поверить во что угодно, кроме высших сил. Так что с вашим братом познакомиться довелось немало.

– То-то и оно. Ладно, товарищ Смирнов, я вижу, разговор у нас немного не клеится, а стало быть, надо вам ещё немного отдохнуть. Как на это смотрите?

– Пачку дадите?

Следователь задумчиво посмотрел на Артура, затем на полупустую пачку сигарет.

– Я верну. Обещаю. Просто после изгнания, если не алкоголь, то курево – иначе хоть вешайся, – молящим голосом сказал Артур. – Я все верну.

– Ладно, бог с тобой, бери. Должен же ты хоть чему-то радоваться, – следователь протянул ему пачку сигарет и потянулся к телефонной трубке: – Петров, заберите обратно в камеру. Человеку надо подумать.

Артур бережно запихнул вожделенный подарок в карман. Теперь можно было потерпеть и побои, которыми, судя по всему, его будут развлекать все оставшееся время. Потом он подождал, пока следователь положит трубку.

– Можно вопрос? – спросил Артур, прислушиваясь к приближающимся неспешным шагам.

– Да.

– Как ваша фамилия?

– Потапов. А тебе для чего?

– Просто хотел знать, на кого сигареты выслать.

– С этим не переживай, – улыбнулся Потапов, – боюсь, теперь ты нескоро это сможешь сделать, товарищ-изгонятель Смирнов.

«Тьма, всепоглощающая тьма темных мыслей и боль, сковывающим звеном сшивающие куски тьмы воедино. Именно так стоит воспринимать жизнь», – вспомнилось Артуру, когда по нему очередной раз прошлись палкой. Он закрыл глаза. Речь покойного монаха неизменно преследовала его.

«Боль – она неизменна, она константа. Она есть главное, что отделяет нас от животных. Лишь благодаря ей человек воспринимает себя живым и осознанным. Только так. И пока ты чувствуешь боль, сможешь не дать ей возобладать над собой, ты останешься человеком».

– Ну что, вспомнил, синий? – снова прошелся по его спине полицейский. – Что там с бабой с этой, а? Ты ухойдокал ее?

– Нет, добрый человек, не я, – кроваво улыбнулся Артур, – но ты спрашивай, мне интересно наше общение.

– Весело значит, – полицейский поднял засученный рукав, сползший от замаха, – отчаянный ты у нас. Но ничего. И не таких ломали. Слышал, что он там наплел? Говорит, в церкви работает.