Н. Ланг - Канун Рождества

***

Оди обдало жаром от печи, расположенной в углу. Женщина на мгновение открыла глаза, обвела растерянным взглядом незнакомую комнату и вновь погрузилась в беспамятство.

– Похоже, у неё переохлаждение.

– Ещё бы в такую ночь. Но как она тут очутилась? – спросил Лёшка, только вернувшийся в дом.

– Пути Господни неисповедимы. Она здесь, значит, мы должны помочь ей.

Настоятель снял с Одиллии куртку, перепачканную кровью, и отдал алтарнику. Лёша понёс её в прихожую и аккуратно положил на скамейку. Он подумал, что эта вещь может стать уликой. Испытывая необъяснимое волнение, подросток вернулся в комнату.

– Я не вижу никаких ран, – сказал иерей, осторожно снимая промокшие ботинки и носки.

Одиллия дрожала. Тепло приникало в кровь и волной прокатывалось по телу.

– Пальцы ледяные, – подметил настоятель, когда коснулся её ладоней. – Неси шерстяные шарфы.

Лёшка достал из шкафа все шарфы, которые у них имелись. Настоятель тем временем, снял холодную одежду необычной гостьи. Оставив только футболку и шорты, он поспешно закутал незнакомку в одеяло. От его внимательных глаз не ускользнул глубокий шрам на левом запястье и синяки.

– Принести горячей воды? – предложил алтарник.

– Позже, сейчас будем действовать деликатно, – проговорил настоятель, заворачивая руки незнакомки в шарф.

– Может, растирать кожу?

– Нет, мы добьёмся её омертвения. Надо греться постепенно. Принеси, пожалуйста, чая.

Схватив фонарик, Лёшка побежал в трапезную, взял большую кружку, налил в неё ароматного чая и вернулся.

– Вот, держите, – он протянул кружку настоятелю. – Что я ещё могу сделать?

– Больше ничего. Остаётся ждать, – терпеливо произнёс настоятель.

Ожидание порой становится суровым испытанием. Но никогда не стоит опускать руки и предаваться унынию. Настоятель приподнял голову женщины и поднёс напиток к обветренным губам. Одиллия пила торопливо и жадно.

– У неё обезвоживание, наверное, провела без воды день или два, – допустил настоятель.

Одиллия закашлялась. Её лицо горело, на щеках проступали белые пятна, тело отказывалось подчиняться ей. Она испуганно вздрогнула, когда священник дотронулся до пылавшего лба.

– Тише, – ласково прошептал настоятель и помог гостье лечь на подушку.

Одиллия обвела комнату встревоженным взглядом. Стены были побелены совсем недавно, единственным их украшением служили круглые механические часы. Она лежала на сколоченной из сосновых досок кровати с жёстким матрасом. Рядом разместили тумбочку, покрытую коричневым лаком и самодельный стул. Тускло светившая лампада и кружка отбрасывали причудливые тени. Пространство виделось нереальным, а контуры вещей – размытыми. Казалось, что Оди всё ещё кружила посреди заснеженных гор, не в силах найти выход из морозного лабиринта.

– Как вас зовут? – спросил иерей Владимир.

Устало закрыв глаза, она ничего не ответила. Темнота, будто лавина, внезапно обрушилась на неё.

" Расскажи ему всё!" – велел голос Одетты.

Оди хотела закричать, что ничего не скажет, но получился только слабый стон.

– Отдыхайте, – произнёс Владимир и укрыл её одеялом.

Вероятно, неизвестная скоро придёт в себя и ей понадобится помощь. Он поставил стул рядом с тумбочкой поближе к единственному источнику света, взял потрёпанную книгу, которую не мог дочитать уже несколько недель. Остаток вечера настоятель провёл у постели странной гостьи. Одиллия воспринимала реальность урывками, она, как нечто эфемерное, ускользала от женщины. Блекло мерцало пламя в старинной лампаде, а на потолке развернулся настоящий театр теней. Тени расплескались по комнате, затаились в углу. Перед взглядом мигали красные огоньки. Оди думала, что до сих пор блуждает в снежных дебрях, обреченная на жестокую гибель. Один из путей хитроумного лабиринта привёл её в прошлое, которое скрывалось за дверью, ведущей в детскую.

Одиллия вернулась в тот страшный день, который проживает в душе вновь и вновь. Тринадцатый день рождения.

Сквозь тонкий зазор в шторах солнце несмело заглянуло внутрь комнаты. Оно нежно касалось закрытых век, скользило по щекам солнечным зайцем. Сонно что-то пролепетав, Оди забралась под одеяло. Блик крался по полу, а вместе с ним появилась она. Бледное отражение былого. Одетта по обыкновению зашла в комнату Одиллии, которая дремала, но слышала лёгкие шаги сестры. Одетта стянула одеяло с Одиллии и легла рядом, совсем, как в детстве. Они не разлучались, когда ночью бушевала гроза, или Оде снился кошмар. Сестрёнка приходила всегда. Сейчас от Одетты исходил пугающий запах тлена. Повеяло холодом, от которого не спастись даже с помощью огня.