Вячеслав Агапов - Трещины

Маленькая, окровавленная девочка, обламывая ногти и стёсывая кожу, ползла к погибшей матери, бессильно плача и жалобно повторяя:

– Мамочка… мамочка! Мне холодно, мама… посмотри на меня. Посмотри на меня! Открой глаза!

У неё нет половины лица – содрана асфальтом, соломенные волосы слиплись от крови в обвисшие сосульки, ноги сломаны в нескольких местах, но боли она уже не чувствует. Она рыдает на груди матери, содрогаясь, плачет, как побитый зверёк, пока жизнь медленно покидает её искалеченное тельце. Она всё еще отказывается поверить в смерть, но та уже распростёрла над ней свои объятия. Я уже рядом.

Мне, наверное, стоило сказать – «я потерял голову» или «я не отдавал себе отчёт» или даже «кровавая пелена внезапно застлала мои глаза, от бессильной ярости перехватило дыхание, и когда самообладание вдруг вернулось – было уже слишком поздно».

Чушь. Я был совершенно уверен и последователен в своих действиях. Эта мразь умрёт этим вечером. Я найду его, достану из-под земли, вытащу из любой норы, в которую заберётся эта ползучая тварь. Но сначала – собрать души.

Они покинули тела одновременно, словно бы мать терпеливо дожидалась своего дитя, намереваясь оберегать его даже после смерти. Одна – плотный, трепещущий сгусток с синими прожилками, а другая – сполох чистого света, скачущий туда-сюда, безостановочно меняющий форму, точно переливающееся в небе облачко – обе заняли место в сумке рядом с другими душами.

Понемногу начали стягиваться зеваки, кто молча, кто едва перешёптываясь, кто с громкими причитаниями и рыданием, некоторые, вовсе без царя в голове, снимали происшествие на телефон. Особо выделялся молодцеватый хлыщ, разодетый в брендовые тряпки, тот вовсе вылез в первые ряды в поисках лучшего ракурса и подобрался максимально близко, чтобы не запачкать в крови дорогущие белоснежные кроссовки. Я подошел к нему и сжал в руке его айфон – тот взорвался горстью разноцветных искр и занялся синим пламенем. Парень от испуга выронил телефон, который от удара о тротуар разлетелся на множество кусков. Я же, не теряя времени, нашёл подходящую тень, отбрасываемую тетенькой в возрасте, единственной из толпы догадавшейся вызвать полицию.

Пара мгновений дробящей внутренности тряски, словно ты по дурости угнездился в гигантскую стиральную машину, занятую отмыванием гравия – и я сижу на переднем сидении Лексуса, по правую руку пузатого мужика с одутловатым, раскрасневшимся от выпивки лицом. В салоне неистово свирепствовала стереосистема, выдавая что-то вроде «Когда из зоны вышел, то сразу снова сел. Когда опять я вышел, то снова загремел». Стрелка спидометра показывала какую-то запредельную цифру, но машина шла ровно даже по мокрой дороге.

На какую-то долю секунды мне показалось, что иконки на приборной панели (те самые, что призваны охранять получше ремней и подушек безопасности), смотрят на меня как-то совсем укоризненно, но меня это не остановило.

Я схватил мужика за волосы и, что есть силы, приложил лицом о баранку. С гадким хрустом, перебиваемым отвратительной музыкой, сломались кости, кровь хлынула водопадом, мужик всхрапнул, отчаянно засучил ногами, пытаясь попасть по тормозу – машину, потерявшую управление, юзом понесло к обочине. По аккомпанемент надрывного визга тормозов лексус с грохотом врезался в основание рекламного щита. Передняя часть кузова разом смялась в нелицеприятного вида гармошку, металлическая конструкция застонала, точно живая. С шумным хлопком сработали подушки безопасности, уберегая водителя от перелома грудной клетки. Мужик потерял сознание от резкого удара и тихо сопел без движения, заливая всё кровью.

Ну и ладно. Есть у меня в запасе и другие способы. Я пристегнул водителя ремнём безопасности, затянул его до скрипа, а затем сломал механизм, лишая того возможности освободиться самостоятельно

Я обошёл машину кругом и провел пальцем по замку водительской двери, тот потемнел и разом покрылся медно-коричневым налётом. С хрустом повернулся флажок замка, намертво блокируя двери. Теперь топливный бак. Пара движений – и по блестящему черному кузову на землю бежит веселая струйка с острым запахом бензина. Можно бы и дождаться, пока этот лихой гонщик придёт в себя, в панике будет метаться, пытаясь освободиться из стального гроба. Или можно подогреть интерес…

Машина занялась огнём, точно гора хвороста, будто один большой бенгальский огонь, разогнала ночь, упавшую коршуном на город. На стене ближайшего дома заплясали причудливые тени, а мгновением позже из салона лексуса донёсся жуткий вопль, от которого кровь стыла в жилах. Запертый в огненной клетке человек орал десятками голосов, барабанил по стеклам, вертелся, точно змея, пришпиленная к земле. Удар, удар, ещё один! – лопнуло раскалённое боковое стекло, сжимая окровавленными пальцами осколок, мужик резал заклинивший ремень безопасности.