Евгений Сысоев - Праздник смерти

Он познакомил меня со всеми юридическими тонкостями данного завещания, показал, где мне нужно поставить свою подпись, и вежливо заверил меня, что всю оставшуюся рутинную работу возьмет на себя. Впрочем, когда вопрос зашел о гонораре за его услуги, Коулз дал понять, что мой дядюшка при жизни много для него сделал, и чувство долга не позволяет взять с меня каких-либо денег. Я поблагодарил его и отправился в дом дяди, который тот завещал мне. Дом находился на другом конце города, на самой окраине, и дорога заняла у меня еще около сорока минут. Погода была прекрасной, ни сильно жарко и ни холодно, так что прогулка по городу не стала для меня обременительной.

Старинный город, застроенный в каком-то особом стиле, сильно отличался от привычных для всех других городов. Его широкие улицы были разбросаны огромными треугольниками, между соседними домами было слишком много места. Крутые дороги со своими резкими поворотами заманивали, заставляя потеряться в их безвременности. Дом под номером одиннадцать на Южной улице находился в самой низкой точке этого города. Это был дом моего дяди. Двухэтажный каменный дом с двумя массивными колоннами посередине, поддерживающими мансарду второго этажа, имевший по семь окон в левую сторону от входа и по семь в правую, на крыше ровно посередине был увековечен кованым символом летучей мыши, что, безусловно, придавало ему некий готический стиль.

Я достал ключ из кармана, ранее переданный мне мистером Коулзом, вставил его в массивную железную дверь и вошел. Первое, что бросилось в глаза – это то, что там было все по высшему классу: дорогие фарфоровые и хрустальные вазы, расписные паласы и мебель из редких пород древесины. Все это не могло не ослеплять меня своим изяществом и великолепием. Второе, на что пал мой взгляд – это паутина. Здесь все было в ужасной липкой паутине. Складывалось ощущение, что лет двадцать здесь никто не жил, и пауки вели свою обыденную и счастливую жизнь, хотя ни одного из них я не увидел. Пыли, впрочем, тоже я не заметил ни на одной детали дорогого интерьера. Это немного ставило меня в тупик.

Исследовав первый этаж, по скрипучей деревянной лестнице я поднялся на второй. Здесь находилась роскошная огромная спальня моего родственника и его кабинет. Наличие камина в кабинете меня смутило, потому что был уверен, что никакой трубы на крыше дома я не видел. Да и внутри он был идеально чистым: ни следов угля, ни запаха гари. По обе стороны от камина, на уровне человеческих глаз, красовались два огромных портрета. На одном из них, слева, был изображен мой дядя в старых рыцарских доспехах на лошади и с мечом в левой руке. На правом портрете тоже был он, правда в современном стиле. На нем был дорогой классический костюм, он сидел за столом, и перед ним лежала какая-то необычайно большая толстая книга, скрывавшая свое название за широкой ладонью моего дяди. Меня все это отчасти забавляло. Но спать хотелось больше, нежели вдаваться сейчас в какие-то объяснения. Дорога меня утомила, я вернулся в спальню и удобно разместился на его «императорской» постели.

До самого утра мне снились какие-то ужасные женщины, похожие на лесных ведьм, старые замки, кишащие громадными летучими мышами и тварями с огромной пастью и зубами, дожирающими плоть зверей, явно неземного происхождения. Проснувшись, я отправился на прогулку по дороге вниз от дома. Заметив тропинку, ведущую через негустые посадки деревьев, я свернул на нее и через несколько минут обнаружил небольшую реку, скрывающуюся за этими деревьями. Она была неширокой, в длину около четырех метров, но сильно глубокая. Вода поразила своей прозрачностью. И дно с крупной галькой уже скрывалось в метре от берега. На противоположной стороне весь рельеф был усыпан холмами и непроходимым лесом. Я прошел вдоль реки немного в одну, а затем в другую сторону и вернулся к дому.

Эта жуткая паутина меня настораживала, и мне захотелось от нее скорее избавиться. Найдя подручные средства, в течение дня я очистил от нее весь дом. Единственным местом, где ее не было, оставался кабинет. Я подумал, что сейчас самое время его исследовать. Загадка прижизненных дел моего родственника не давала мне покоя ни на минуту. Меня интересовало, а сейчас с удвоенной силой, чем же он занимался всю свою скучную, одинокую жизнь.

Проведя тщательные многочасовые исследования в его кабинете, я обнаружил несколько хорошо спрятанных документов. По ним я понял, что мой дед был владельцем земельного участка в черте города, впоследствии ставшим городским кладбищем. Подняв историю этого города, я заметил, что до 1886 года город действительно не имел собственного погоста. И трупы возили в соседний город на захоронение через двадцать пять миль отсюда. Впрочем, не всех. Некоторых просто сваливали в реку, которую я смог обнаружить совсем недавно. А чтобы их не уносило течением из этих мест, одежды их набивали огромными тяжелыми гвоздями. К счастью, в этом городе их было полно, сказалось наличие собственного производства. В итоге дядюшка обнес свой участок забором, сделал красивые кованые ворота и продавал места для покойников. Подняв бухгалтерию дяди, я прочел, что цены были вполне лояльные. Так что почти каждый горожанин мог похоронить своего родственника по-человечески, со всеми почестями. Кто не желал платить, те продолжали прежнюю многолетнюю практику, топя тела в реке. К ним же присоединялись тюрьмы, больницы, дома для одиноких стариков. Никто не хотел за незнакомого или одинокого человека платить деньги. Хотя эта практика постепенно исчезла и к концу 1906 года полностью прекратилась.