Дарина Смолинская - Дорога огня. Том I. По ту сторону

– Ничего себе, – встряхиваюсь. Девочка придвинулась совсем близко, теребит браслет. Ее родители сейчас, должно быть, с ума сходят, пока именинница выдумывает себе монстров. – Зачем тебе идти? Вдруг оно тебя съест?

Дергает плечом:

– Оно чего-то хочет. Так бабуля сказала. Она жалеет, что испугалась тогда. Говорит, оно было очень грустным. Я уже много читала о привидениях – я думаю, это привидение, – они получаются оттого, что у умершего человека осталось незаконченное дело. Значит, он сам не может справиться, вот и ищет помощника! Я помогу, и он наконец отдохнет.

Мне тоже необходим отдых. Рассматриваю ее тонкую шею и птичьи кисти. Если затолкать обратно в арку, закрыть ворота, придержать створки – дело сделает тьма. Нож не понадобится. Я буду… невиновна. Слово горчит на языке.

Подслушав мысли, силуэты на границе света и тени обретают плотность.

– Ты веришь в чудовищ? – спрашивает девочка, подаваясь вперед. – Не только в привидения, в разных? В вампиров и оборотней? Ведьм? Видела мультик – Маленький волшебник и большой мир? Там про всех-всех рассказывается, жутко интересно! Особенно оборотень классный!

– Я не верю в мультяшных чудовищ. Они добрые. Это бред. Настоящие чудовища злые, и только. От них стоит держаться подальше, – афиши с забавными монстрами из Волшебника висят по городу уже несколько недель. Это вторая часть, первая была про девочку-ведьму. Стоит мне захотеть, и третий фильм новая знакомая не увидит.

Глупая. Что ты знаешь о чудовищах? Стягиваю ремень сумки и растираю красную полосу на коже. Опускаю ресницы.

– Никто не может быть только злым. Вот, смотри, – у лица шуршит бумага. – Просто… ну, в каждом есть что-то хорошее! Бабуля так говорит, и Волшебник сказал птичке… Да смотри же! – я сдаюсь и смотрю.

На смятый лист, желтый от времени. Грубые посеревшие линии складываются в угловатый силуэт с огромной, закрашенной черным протянутой лапой. Поверх перечеркнуто красным карандашом. Штриховка выходит за границы фигуры и закручивается к верху рисунка – огонь над фитилем. Вокруг пламени пляшут крылатые кляксы.

Совсем не похоже на привидение.

Скорее на человека вроде меня и тех, кто прячется в темноте.

– Ты ошибаешься, – выдыхаю, – ты ничего не понимаешь в…

– В чудовищах? А ты понимаешь? … Я вот, что знаю точно-точно: мир очень большой. Огроменный! В нем могут жить и злые, и добрые чудовища. Совершенно любые! Кому угодно хватит здесь места!

Я не отвечаю. Спорить бесполезно, да и она наверняка просто цитирует мультик.

– Сколько всего может прятаться в лесу, пещерах, под водой…

Привидение же появляется прямо здесь, за растрепанной светлой макушкой. Девочка продолжает болтать, смеяться, а над ней в вихре искр стоит белое как кость, четкое и зыбкое, завораживающее: внутри двигается и рвется, ощериваясь острыми гранями, разлагаясь и сходясь воедино – время и пространство. Жизнь и смерть.

– Что такое? – я давно перестала дышать. Я не видела подобного прежде. Она оборачивается и кричит – далеко, глухо, будто сквозь толщу воды. Воспоминание накатывает приливной волной, пальцы привычно находят толстый шрам на ладони:

– Откуда он?

– Ты… упала с крыши, когда тебе было пять. Полезла в заброшенный дом, выбралась на крышу веранды, а она не выдержала. Твои друзья… поранились тоже. Разве не помнишь? – мама подняла брови. Я покачала головой. Я не помнила.

Тринадцать лет не помнила. Но сейчас…

Девочка продолжает кричать, я же, наоборот, молчала, когда осколок прошел между костями. И потом, когда доски прощально треснули и подломились, а встреча с землей выбила воздух из легких.

Онемела, ведь главное случилось в момент после боли и до падения.

Чудо: мир замер и расцвел.

Девочка прячется за мной, больно цепляется в плечи. Призрак вырастает ближе. Его лицо непрерывно меняется, словно принадлежит всем умершим разом. Чаще прочих проглядывает ухмыляющийся череп.

– Прогони его! Прогони, прогони! – вопит девочка. Мертвец протягивает руку – ладонью вверх, приглашая следовать за ним. Повторяя рисунок. Ноздри щекочет аромат хвои и горького, влажного дыма. Как же здесь жарко, как ярко: она права, привидения должны ходить в темноте.

– Ты же хотела помочь ему, – шепчу. Не оторвать взгляда от переменчивой, отчетливо чуждой плоти. Очень реальной.

Боже мой. Я и мои монстры не одни.

Ее бабушка говорила, чудовище грустное, но это не… Грустно – рядом. Будто медленно умираешь, и слишком поздно отступать: мы уже навсегда пропахли смертью.