Т.Е.Д. Клайн - Церемонии

Миссис Порот овдовела больше девяти лет назад. Этим вечером она стояла на верхней площадке лестницы и смотрела вслед автомобилю до тех пор, пока он не скрылся из виду. Солнечный свет падал под углом сквозь мелкие стеклянные квадраты и резко оттенял черты лица женщины: сильный, почти ястребиный нос, мужественный подбородок и жесткие короткие линии в уголках опущенных как будто в печали губ. А ей было о чем печалиться. Видение подтвердилось. Пророчество оказалось верным. Иная женщина расплакалась бы.

Весной миссис Порот обычно проводила воскресные дни в саду, безмолвно ухаживая за розовыми кустами. Но сегодня она, бледная и обеспокоенная, вернулась к себе после длительной утренней службы в доме Амоса Райда – долгих песнопений и воззваний к Господу – и заняла пост перед окном с твердым намерением не пропустить автомобиль сына и увидеть привезенного им гостя до того, как тот увидит ее.

Теперь она его видела.

Погрузившись в размышления, женщина спустилась по старой лестнице и как во сне прошла среди протянувшихся поперек гостиной теней к входной двери. Снаружи она без улыбки посмотрела на сад. Солнце скрылось в легкой дымке, и все вокруг заливал янтарный свет. Среди цветочных рядов на южном склоне холма сонно возились пчелы. Миссис Порот застыла в дверном проеме; ее волосы все еще оставались черными – седина лишь недавно прочертила их угольно-серыми полосами, ее черное платье доставало почти до полу. Женщина казалась единственным по-настоящему темным пятном в округе.

Ей нужно было поразмыслить о столь многом, о событиях столь мрачных, что разум поначалу отказался их касаться и по привычке обратился к повседневным заботам о земле, растениях и погоде. Наметанным глазом женщина окинула ряды цветов. Клумбы тянулись вниз по склону холма, мимо раскиданных тут и там розовых кустов и сиреней, до самого берега ручья. До сих пор, как и предвидела миссис Порот, стояла необычайно теплая погода, но теперь все указывало на то, что лето будет особенно суровым. Тюльпаны и гиацинты начинали увядать, и женщина знала, что уже скоро – слишком рано, может быть, уже на этой неделе – расцветет лаванда; в ближайшее время ее нужно будет собирать.

Кусты сирени тоже расцвели раньше времени, еще месяц назад, хотя должны были полностью распуститься только к сегодняшнему дню, первому мая, Бельтайну, священной, как считали некоторые, даты для тинне Белена – жертвенного огня древнего бога. Легенда обещала красоту на весь следующий год всякому, кто искупается в этот день в росе с сирени.

Обещание это было для миссис Порот пустым звуком. Годы ее красоты давно миновали, и она уже перестала по ним тосковать. Никто на свете больше ее не заботил, даже собственный сын, Сарр. Сирени тоже отцветали; скоро они завянут и побуреют.

Женщина вышла из дома и с мрачным видом зашагала между ровными рядами цветов под аккомпанемент жужжания цикад и пчел. Жизни растений, пусть и короткие, всегда интересовали ее куда больше, чем людские. Крокусы и подснежники давно отошли, нарциссы почти увяли, но пионы и качим только распускались. Другие цветы как раз достигли пика цветения: голубые и фиолетовые водосборы, листья которых могут придать смелости боязливому; нежные розовые левкои, проросшие из слез Девы Марии, – их лепестки можно использовать для прорицания; ландыши, которые, как говорили, родились из крови святого, бившегося с драконами в лесной чаще, – приготовленные должным образом, чашечки их цветков помогают при потере памяти.

Не то чтобы у миссис Порот были проблемы с памятью, или ей недоставало храбрости или сил прорицания. Она ничего не забывала, мало чего боялась и предвидела больше, чем хотела бы. Господь в своей жестокой мудрости выделил ее из прочих. Он показал ей тени будущего, измучил видениями грядущего мира. И проследил, чтобы ее счастье никогда не было долгим, какое бы добро ни выпало ей на долю.

Так было не всегда. Она родилась, как говорили в Братстве, «одаренной»: время от времени ей случалось сделать некое смутное предсказание, случайную счастливую догадку или прочесть потаенную мысль при взгляде на лицо человека; но это умели многие женщины в ее семье. До нее были и другие.

Троэты были людьми некрупными и больше интересовались учением, чем фермерством, что обособляло их от остальной общины. Но в каком-то смысле им досталась иная сила, чем фермерам. Как ни странно, этой силой, как правило, обладали женщины, и выражалась она не в противопоставлении себя природе, не в бесплодных попытках ею управлять, но в своеобразном повседневном союзе с ее законами. И в ответ природа вознаграждала их, женщины в семье Троэт – по меньшей мере, одна или две в каждом поколении – имели особенное чутье, как будто куда лучше фермеров понимали особенности важнейших процессов: дождей, грядущих ветров, циклов жизни растительности, сменяющихся времен года и фаз луны. Миссис Порот помнила, что ее бабушка по материнской линии, похороненная под фамилией Бакхолтер, но урожденная Троэт, умела читать погоду по петушиному крику или по углу солнечных лучей и между делом говорила о «неприметных знаках», на которые другие не обращали внимания. Она не могла объяснить свой дар. Когда ее спрашивали о нем, – как делала, будучи еще ребенком, внучка, – пожилая женщина лишь пожимала плечами и отвечала, что у нее просто «другой способ смотреть на мир».