Роберт Маккаммон - Жизнь мальчишки

Я знал, что она делала. Моя мама тоже знала. Все, кто наблюдал за этим зрелищем, знали.

Леди вызывала чудовище, обитающее на илистом дне реки.

К тому времени я ни разу не видел это чудовище, которое называли Старым Мозесом. Однажды, когда мне было всего девять лет, мне показалось, будто я слышал, как после сильного ливня, когда воздух казался столь же густым, как вода, Старый Мозес кого-то звал. Это был гул, похожий на низкий бас церковного органа, столь низкий, что, казалось, кости начинают ощущать его раньше, чем уши. Звук этот постепенно превратился в хриплый рев, который свел с ума всех городских псов, а потом смолк. Все это длилось не более пяти-шести секунд. На следующий день об этом происшествии только и говорили в школе. Свисток паровоза – таково было мнение Бена и Дэви Рэя. Джонни не сказал, что он думает по этому поводу. Мои родители решили, что это наверняка был гудок проходившего поезда, но, как стало потом известно, дождь размыл целую секцию железнодорожных путей в двадцати милях от Зефира, поэтому в те дни не ходил даже товарный поезд до Бирмингема.

Подобные случаи вызывают изумление.

Однажды под мост с горгульями вынесло изуродованный труп коровы. Без головы и кишок, как поведал моему отцу мистер Доллар, когда мы пришли к нему в парикмахерскую подстричься. Двое мужчин, ловившие раков на берегу реки на окраине Зефира, разнесли по городу слух, будто по течению проплывал труп человека: грудь его была вскрыта, словно банка с сардинами, а руки и ноги отсутствовали, – однако труп этот так и не нашли. Как-то в октябрьскую ночь что-то ударило по находящейся под водой свае моста с горгульями, да так сильно, что оставило трещины на опорных колоннах, которые пришлось заливать бетоном. «Огромный ствол дерева» – такое официальное разъяснение по этому поводу дал мэр Своуп в «Журнале», издававшемся в Адамс-Вэлли.

Леди зазвонила в колокольчик, ее руки работали как метроном. Она начала заклинать и петь на удивление чистым и громким голосом. Заклинания произносились на каком-то африканском наречии, которое я понимал в той же мере, в какой разбирался в атомной физике. Потом Леди ненадолго замерла, слегка склонив голову набок, как будто приглядываясь и прислушиваясь к чему-то в реке, а затем снова стала позвякивать колокольчиком. Она ни разу не произнесла: «Старый Мозес», говорила только: «Дамбалла, Дамбалла, Дамбалла», а потом ее голос снова взлетел в небеса в африканском песнопении.

Наконец Леди перестала звонить в колокольчик и опустила его. Затем кивнула, и Человек-Луна принял от нее колокольчик. Она не отрываясь смотрела на реку, и я не мог понять, что она там видела. Потом Леди отступила назад, и трое мужчин с дерюжными мешками встали у края моста с горгульями. Они развязали мешки и вытащили оттуда какие-то предметы, завернутые в бумагу из мясной лавки и перевязанные тесемками. Некоторые свертки были насквозь пропитаны кровью – чувствовался отдающий медью запах свежего мяса. Мужчины принялись разворачивать кровавые подношения: в бурлящие коричневые воды Текумсе посыпались куски мяса, грудинка, бычьи ребра. В реку полетел цельный общипанный цыпленок, а вслед за ним из пластиковой коробки выскользнули куриные потроха. Из зеленой миски фирмы «Таппервер» посыпались телячьи мозги, из мокрых пакетов были выброшены красные бычьи почки и печень. Была открыта бутыль с маринованными поросячьими ножками, и содержимое ее плюхнулось в воду. Вслед за ножками полетели свиные рыльца и уши. Последним в реку бросили бычье сердце, крупнее борцовского кулака. Оно погрузилось в воду с таким всплеском, словно огромный красный камень. Потом трое мужчин свернули мешки, и Леди подошла к краю моста, стараясь не ступать в струившиеся под ногами ручейки крови.

Мне пришло в голову, что во многих семьях обед только что плавно перешел в пьянку.

«Дамбалла, Дамбалла, Дамбалла!» – вновь запела Леди. Затем неподвижно постояла четыре или пять минут, наблюдая за рекой, текущей внизу. Потом глубоко вздохнула, повернулась к своему «понтиаку», и я на мгновение увидел за вуалью ее лицо. Она хмурилась: что бы она там ни увидела в реке или, наоборот, не смогла увидеть, это ее явно не радовало. Леди села в машину, за ней последовал Человек-Луна, водитель закрыл за ними дверцу и скользнул за руль. «Понтиак» немного проехал задом к месту, где можно было развернуться, и двинулся в сторону Брутона. Процессия отправилась в обратный путь по тому же маршруту, что и пришла. Обычно в это время уже звучал смех, начинались оживленные разговоры, но на этот раз участники шествия не заговаривали с бледнолицыми зеваками на протяжении всего пути. В эту Страстную пятницу Леди явно пребывала не в духе, и никому не хотелось смеяться.