Александр Михалин - Однажды умереть

И вот однажды я нашёл себе достойное и великое дело – решил улучшить, переделать, исправить себя, отрастить себе кое-что по-новому. Принять решение оказалось совсем легко. Меня перестало устраивать моё прежнее, слишком слабое, не предельно боевое, тело. Ничего в этом невозможного не оказалось, необходимо было только утопить собственные предубеждения, направить усилия воли в нужные каналы – и дальше всё пошло само собой, одно за другое цепляясь, одно от другого отталкиваясь и произрастая.

Для начала я увеличил себе несколько щупалец раза в полтора, вырастил на концах этих щупалец утолщения, усеянные большими когтями. Чтобы в достатке снабжать кровью эти новые боевые щупальца, пришлось создать дополнительное шестое сердце. Из-за этого шестого сердца я поначалу чуть не умер – аритмия – но вовремя спохватился и изменил ритм и порядок биения сердец, чтобы новое сердце работало в одном темпе с остальными и работало активно.

Изменения тела заставили меня усовершенствовать нервную систему, я лепил новые пучки и узлы нервов и постепенно выстроил себе большой мозг, куда как крупнее прежнего. До этого мой мозг представлял собой сплошное соединение нервных утолщений, сплошную, почти гладкую массу яйцевидной формы под защитной пластиной в головобрюхе. Усовершенствованный же шарообразный мозг заполнял вдвое больший объем, мозговая кора вся покрылась глубокими и частыми бороздами. Защитную пластину пришлось нарастить и сделать высокой и купольной, иначе мозгу под ней становилось тесно. Кроме того, крупные нервные узлы и утолщения разрослись по всему моему телу, бешено ускоряя мои реакции.

Мои жизненные возможности расширились. Одним ударом боевого щупальца я рвал акулий бок, а если бил «на разрыв» четырьмя большими щупальцами, то мог и располовинить некрупную акулу. Я знаю – я делал это. А кого помельче я просто расплющивал, превращал в массу полужидкого мяса.

Загипнотизированные мной рыбы сами заплывали в мою пещеру и зависали в воде, перебирая плавниками: ждали, когда можно будет нырнуть в мой раскрытый рот и дать себя проглотить. Мне пришлось отрастить рот пошире, а клюв – побольше. Однако, всё это мелочи, ерунда, забавы по сравнению с настоящим.

Я всего лишь сделал себя жизнеспособней, как смог, свел к минимуму возможность моей преждевременной смерти. Убить меня стало почти совсем невозможно. Смерть взмахнула хвостиком и отправилась пока поплавать в других местах, подальше от меня. Но она собиралась вернуться.

Не страх. Нет. Лёгкая боязнь. Небольшое сомнение. Сейчас он польёт на воображаемом подоконнике воображаемый фикус сомнения. Сомнение спотыкается о финал романа и встаёт во весь рост.

В самом конце будет, или теперь уже не будет, а, значит, было в самом конце романа примерно так.

«Улица закончилась гранитом набережной. Река несла через город белые пятна последних льдин.

– Вот и весна. Настоящая. Полная, – сказал я зачем-то речному ветру и себе. А ещё – никому. И дышал так глубоко, как только позволяли человеческие лёгкие».

То есть главное действующее лицо стал человеком. Со зверем, разумеется, внутри. Тут попадалась несостоявшаяся девушка из пролога. «Но присутствовал и совершенно лишний элемент. Молодая и, в сущности, малоопытная человеческая самочка сидела на каменной скамье набережной и всерьёз обдумывала возможности суицида». Присутствовала ещё и лишняя, вероятно, идея, что нечто она собой символизировала. Возможно, бессмысленность и конечность существования. Предстояло пройти мимо. «Да, мне предстояло пройти мимо. Мне предстояло плыть по волнам своей жизни. К своим собственным смертям». И действие прошло мимо.

Дальше эпилог в каких-то посылах и выражениях смыкался-смыкается с прологом, не тем «Первым прологом», а несостоявшимся прологом, в котором было «Но я помнил…». «Мои человеческие губы шептали: «Ничего, ничего. Я вернусь. Я уже вернулся». Действие отлично уложилось-укладывается в спираль бытия. Даже без того, несостоявшегося, пролога. Радостная рука печатает: «Конец».

И сразу же ответы от читателей, от тех, которые, очень возможно, и не прочитают такое окончание, но всё же уже прочитали в только что условно миновавшем прошлом: «Жаль, что нет продолжения. Было бы хорошо, чтобы ещё что-то случилось». Автор улыбается и отрицательно машет головой. «Но всё же будем ждать». «Дочитали. Местами перечитываем». «Роман есть куда продолжать, и глав, и частей можно нашлёпать сколько угодно». Нашлёпать? «Не было Любви. А ведь здесь есть место для Любви». «Не просто секс, а Любовь». «Любовь победит Зверя». С какой стати? «Может и не стоит продолжать. Вам видней». Да, ему видней. Но у него есть готовность признать: Любовь – это интересно.