Array Самира Инсомния - Пойдём со мной

– Спит. Я тебе уже несколько раз это сказала.

– Можно посмотреть?

– Это неприлично.

– Асель… Сейчас же отведи меня в комнату твоей мамы, иначе я звоню в полицию.

Она хмыкает, смотрит в потолок, словно взвешивает за и против, а потом отходит в сторону, пропуская Пашу.

– Пошли.

– Иди впереди.

Асель неохотно разворачивается, как будто её отправили мыть посуду, а она не хочет. Идёт по межкомнатным коридорам, снова напевая «Summertime», останавливается возле двери, поворачивает ручку и толкает её от себя. Паша ничего не видит, медленно подходит ближе, останавливается на пороге и громко в ужасе выдыхает. Мама Асель лежит на полу, лицом вниз, из кровоточащего виска торчит осколок зеркала. Лужа крови настолько большая, что затекла под кровать. На белой простыни тоже алые следы. Паше становится тяжело дышать, перед глазами всё кружится. Он не контролирует мышцы лица, не может закрыть рот, пока спешно бежит внутрь комнаты, падая на колени перед телом, пока ищет на шее, на запястьях пульс, которого нет.

– О Господи… О Господи… – шепчет он.

– Да она на нас вопила! – возмущается Асель, разводя руки в стороны.

Стоит над Пашей, глядя сверху вниз на маму, как на досаждающую ей муху, что летала по комнате и жужжала.

Паша вскакивает на ноги и вытаскивает из кармана осколок, выставив его перед собой, шагает назад, пока не упирается поясницей в подоконник.

– На вас?

– Бэ-э-э, – высовывает язык Асель. – Проговорились.

– Асель… Что происходит? Что ты наделала?!

– Не вопи на меня!

– Кто ты? – в ужасе щурится он.

– Какой же ты скучный ублюдок, дьяво-о-ол, – закатывает она глаза к потолку, кривляясь. – Иди отсюда. Давай, пока цел, выметайся! Мы думали, ты весёлый!

Паша действительно направляется к двери, не поворачиваясь к Асель спиной. Не сводит с неё взгляда, пока девушка смотрит в зеркало, поднимая волосы в хвост, затем начинает плести косичку. Он не знает, как правильно поступить, не понимает, что происходит. Видит тело на полу, но не верит, что это наяву. Во рту пересохло, песня Асель доносится как из бочки. Паша останавливается в дверях, не в силах просто так бросить её.

– Ты понимаешь, что произошло, Аселька? – сквозь ком в горле выдавливает он. – Ты убила её. Насовсем.

– Да что ты говоришь, – смеётся она.

– Она больше никогда тебя не обнимет. Ничего не расскажет. Вы вместе не поедете в боулинг. Помнишь, ты рассказывала? Как мама добивала за тебя кегли своим шаром, а если оставались те, что не упали, бежала по дорожке и толкала их руками? Этого больше никогда не будет. Ты не откажешься от прогулки со мной, потому что мама жарит пирожки.

– Она так редко и так вкусно готовит… – задумчиво повторяет Асель свою же фразу из их недавней переписки.

– Да. Так редко, и так вкусно.

Асель оборачивается и смотрит на тело, потом качает головой.

– Выметайся! – до визга вскрикивает она и хватает с тумбы вазу.

Вместе с подсохшими цветами запускает ею в Пашу, он уворачивается, и ваза разбивается об стену.

– Насовсем, Аселька, – повторяет Паша, отступая.

Сколько бы он ни храбрился, осознание опасности не отпускает. Находиться с Аселей в одном помещении – самоубийство. Паша бежит в комнату девушки, забирает ключи, которые бросил на стол и вылетает из квартиры. Заперев дверь на все замки, всхлипывая, бежит вниз по лестнице, на ходу вытаскивая телефон.

– Тётя Оля, случилось кое-что ужасное.

«Пока человек жив, ничего не пропало. Из любой ситуации всегда есть выход, причём не один, а несколько – и кто ты такой, чтобы оказаться первым человеческим существом во Вселенной, попавшим в действительно безвыходную ситуацию?!».

Макс Фрай. Из книги «Гнёзда Химер. Хроники Хугайды».

– Занудная скотина, выродок, тварь, грязь… Откуда же вас таких только берут, как с конвейера? – Асель идёт к двери и дёргает ручку. – Ублюдок!

Ударяет по входной двери, вскрикивает и скачет на одной ноге, потирая ушибленные пальцы.

– Всё испортил. Такой день! Ну, ничего, мы тебе устроим…

Она решительно направляется в свою комнату, стягивает с дивана постельное бельё вместе с подушками, поднимает простынь и скручивает её в жгут. Смотрит в потолок, идёт по комнатам, задрав голову, потом психует и швыряет белую ткань в угол. Минуту стоит, раздумывая, тяжело дышит и медленно расплывается в улыбке. Она возвращается в комнату, как по ступенькам поднимается сначала на диван, потом на подоконник, открывает окно, позволяя ветру вцепиться в вялые косы. Высоко поднимает руки над головой и закрывает глаза. Внизу кто-то её замечает и что-то кричит, долетают только обрывки слов, и ничего не понятно. Асель оборачивается, окидывает комнату взглядом и замечает на столе шампунь для чувствительных волос, который вчера вечером купила мама. Взгляд перебегает в тёмный коридор, откуда веет мокрым тоскливым холодом. Она слышит голос Паши, эхом отзывающийся по квартире и в голове: «Насовсем»…