Мария Фомальгаут - Кофейникс

Особенно сейчас, когда…

– Пошли скорей, ты должен это видеть…

Вот так вот он мне и сказал – пошли со мной, я тебе такое покажу – ну или что-то в этом роде он сказал. И зачем я пошел с ним, вы мне объясните, зачем я с ним пошел, что он там может мне вообще показать, ну не страну же, где живут люди с клювами, а на ночь клювы снимают и кладут на тумбочку у кровати…

И правды я тоже не люблю.

Нет, не потому, что они правду говорят, правду говорить, – дело хорошее, мы вот самих себя недолюбливаем, что правду говорить не можем, только все какую-то полуправду. А вот что они возомнили о себе черт знает что, чуть ли не небожителями себя считают, вот это да, доводит меня до белого каления, так что я лучше подальше от них буду, правды сами по себе, я сам по себе, ладно?

А вот не получилось так – Люди-С-Клювами ведет меня к правде, вот она, лежит на опушке леса в овражке, распластала здоровенные крылища.

Распластала крылища.

Правды думают, я им завидую, потому что у меня крыльев нет, только длинные голенастые ноги, – да нет, я-то понимаю, кому что, каждому свое. В мои времена крыльев не было, нечему тут завидовать, всему свое время, не в ту эпоху я родился, в наши-то времена медленно шагали по пустыне из страны, где родились, в страну, где будем жить, – шли месяцы и годы, мы менялись до неузнаваемости, отращивали и сбрасывали клювы, перья, ветвистые рога, павлиньи хвосты. Это вам не сейчас, когда правды облетают полмира за считанные секунды, попробовали бы они пешком пройти годы и годы, пустыни, горы и долы – и остаться правдами…

Правдами…

И вот в овражке лежит правда.

И все бы ничего, обменялись бы короткими любезностями и разошлись, если бы не одно но…

Правда была мертва.

Это было тем более странно, что раньше я никогда не видел мертвую правду, вообще в жизни не думал, что правды могут умирать. А вот нате вам, лежит правда, беспомощно раскинув крылья, обратив к небу остекленевшие глаза…

– Вот… посмотри, – спохватывается Люди-С-Клювами показывает на распростертую правду, – кто-то убил её… убил…

– К-кто?

– Что ты на меня так смотришь, у меня и в мыслях не было! Хорош друг, ничего не скажешь, чуть что, Люди-С-Клювами подозревать, у меня и в мыслях не было убивать кого-то…

Хочу ответить, что у меня и в мыслях не было его обвинять – не отвечаю, не успеваю, мой друг подхватывает меня под руку… вернее, никакой не друг, что мы вместе живем в заповеднике, это не значит, что мы друзья, и ни под какую не под руку, рук у меня тоже нет.

– Надо сказать правдам, – спохватывается Люди-С-Клювами, – сказать правдам правду… что убили правду.

Напоследок наклоняюсь над убитой правдой, пытаюсь разобрать её имя, получается что-то жуткое, Ведьмы-На-Метлах, похоже, это про какую-то страну, где живут ведьмы и летают на метлах.

Смотрим на правду.

И знаем, что смотреть нельзя, что что-то будет с этой правды, если смотреть, тревожное что-то, – и смотрим…

– …правду застрелили из лука, а потом добили копьями!

Это Люди-С-Клювами. Подхватываю:

– Их было тысячи нападающих, мы не увидели их лиц…

Это я. Ну а что вы от нас хотели, сколько мы шли, прежде чем увидели другие правды, сколько всего успело поменяться в нашей памяти, и теперь мы говорим совсем не то, что было на самом деле, попробовали бы вы сами через всю пустыню пройти, и ничего не забыть и не потерять…

Правды слушают нас – вежливо, и в то же время высокомерно, ишь, пришли тут какие-то старые слухи про страны, которых давным-давно нет, говорят что-то там, непонятно, что, так и быть, выслушаем их бредни…

– Однако, уважаемые слухи, вы ошибаетесь, – правда с большими белыми крыльями откашливается, – ничего подобного не происходило, мы все живы-здоровы, и все тут…

Смотрю на правду с большими крыльями, её зовут – Жгут-Ведьм, она стремительно летает вокруг света и рассказывает, как в какой-то стране жгут на кострах ведьм.

Меня передергивает. Я хочу возразить, что ничего подобного, что в этой стране никого не жгут, а ведьмы преспокойненько себе летают на метлах, заговаривают болезни, прогоняют непогоду, ворожат дождичек, чтобы урожай не засох.

Меня слушают. Насмешливо. Снисходительно. Я уже все понимаю по их взглядам, ну-ну, старая легенда где-то что-то там услышала, переврала все, что только может переврать, и теперь рассказывает непонятно что…

– Но это правда! – не отступаю я, – правда! Правда… убитая в овражке…

– …невероятно, – говорит Жгут-Ведьм, наливает мне вино в чашу, – так вы говорите… убили?