Андрей Третьяков - Сон разума

– Смотри, – настойчиво повторил я, когда девушка попыталась отвернуться. – Куда он идет? Какова его цель?

– Я не…

– Представь, – перебил я. – Тебе есть куда вернуться. Ты идешь домой. Дорога длинная, а солнце высоко. Ты устала. Тебе плохо. Голова гудит, а ноги болят. Но ты знаешь, что там, по ту сторону, с другого конца дороги будет твой дом. Будет место, куда ты сможешь прийти. И ты идешь. Долгим ли будет твой путь или нет, но ты непременно придешь. Скинешь натершую ступни обувь, разомнешь пальчики, сменишь одежду на чистую и более удобную. Возможно, примешь душ и смоешь пот и грязь, накопившиеся за день. Сядешь в удобное кресло, включишь телевизор. У вас хороший телевизор?

– Да, – кивнула девушка, широко распахнув глаза.

– А кресло? Наверняка удобное и такое большое?

– Да.

Она все еще смотрела в след бездомному, но уши ее слышали только мой голос.

– Но день был таким жарким, таким невыносимо сухим. Ты наверняка хочешь пить. Ты уже чувствуешь, как пересохло твое горло, как оно буквально покрывается трещинами. Язык трется о сухое небо, и ты чувствуешь песок между ними. Воздух горячий, тяжелый, липкий. Скажи, ты хочешь пить?

Девушка с трудом сглотнула и медленно кивнула.

– Наверняка у тебя есть деньги в сумочке, и ты сможешь сделать это в любой момент?

Очередной кивок.

– Но, даже если бы это было не так, то ты могла бы просто пойти домой и выпить там чего-нибудь. Верно?

– Верно.

– А теперь взгляни на него. Ему идти некуда. У него нет конечного маршрута. У него нет дома, где можно снять обувь, где можно сменить одежду. Нет ни кресла, ни телевизора. И нет даже тех, кто протянет ему стакан воды. Взгляни, – я взял в руки ее голову и надежно зафиксировал, чтобы она не смогла отвести взгляд, – Этот человек идет в никуда. И он никуда не придет. Его никто не ждет и никому неважно, когда он свалится от истощения или обезвоживания. А заешь почему?

Глаза девушки наполнились слезами, она с трудом мотнула головой. Лишь слегка. Насколько позволяли мои руки.

– Потому что мир полон таких людей как ты, – злобно прошипел я.

Две мокрые дорожки расчертили ее лицо.

– А теперь иди. – Я отпустил ее голову и отошел на шаг назад. – Наше знакомство было лишним.

Не оборачиваясь и не говоря ни слова, она бросилась бежать вниз по дорожке, по которой еще минуту назад ковылял бездомный.

– Жестоко ты с ней, не находишь?

Я обернулся на голос Полторашки и взглянул прямиком в ее голубые глаза. Взгляд она выдержала и лишь слегка поджала губы.

– Ничего, выдержит. Придет домой, скинет обувь…

– Ага, примет душ, сядет в свое огромное кресло, перед о-о-огромным телевизором, – передразнила меня Полторашка и, взяв под руку, с силой потянула вперед.

– Я не всегда могу тебя понять, продолжала она, – положив голову мне на плечо. – Не всегда могу понять, хороший ли ты человек, или…

– Или?

– Или просто дурак.

Я иронично приподнял бровь, но девушка этого конечно не увидела.

– А что, я не могу быть хорошим дураком?

– Хорошим можешь, – согласилась девушка. – Но ведь тебе надо всегда быть особенным.

Я открыл было рот, чтобы ответить, да не нашелся с ответом. Иногда, не часто, но иногда, Наташка попадала точно в цель. Настолько точно, что становилось не по себе. Чертова девка!

– Ну, извини, – наконец произнесла она.

– Извинить за что? – переспросил я. – За «особенного» или за то, что вот уже второй месяц подкладываешь под меня своих чокнутых подруг?

– За второе, – ответила Наташка, не раздумывая ни секунды.

Я усмехнулся и закатил глаза. Я вообще мог делать что угодно, пока она не видит.

– И не все мои подруги чокнутые.

– Та, что ты привела прошлый раз, таскала огнетушитель в своей «сумочке», Наташа! Огнетушитель!

Полторашка хихикнула, прикрыв рот и кивнула:

– Ну да, было дело.

– А эта? – я махнул рукой в неопределенном направлении за моей спиной. – Что это за «типа»?

– Типа чего?

– Типа того!

Я поймал взгляд ее глаз устремленных ко мне, и мы рассмеялись. Получилось вполне естественно. Никакие ни ее слова, ни мои слова не могли обидеть нас. Пусть знали мы друг друга не долго, но пережили вместе многое. Это сблизило нас. Нас всех.

– Ну ладно, – вздохнула Полторашка. – Я больше так не буду.

– Честно?

– Не знаю, – ответила она и показа мне язык.

– Чертова девка.

– А ну, цыц!

Острый локоток врезался мне между ребер и я согнулся чуть ли не пополам.

– Думаешь, стоило ей все это говорить? – спросила Полторошка, делая вид, что не замечает моих страданий.