Nick Bachman - Seattle Overdrive

– Я надеюсь, ты Джейка не салатами кормишь. Вдруг ещё больше нервничать начнёт, пришьёт кого-нибудь. Тебя, например, – сказал я, понимая, что давно пора остановиться, но уж больно хотелось попрыскать ядом.

– Пытаюсь приучить. Ты – то, что ты ешь.

– В таком случае я – корова, а ты – овощ… Морковка! Теперь буду тебя так звать. Ты не против?

– Не смешно, конечно, против. Останови поток своего искромётного юмора, пожалуйста, – сказала Морковка.

Видимо, начала дуться. Вегетарианцы вообще довольно обидчивы, хотя это я должен себя так вести, съедая вместе с мясом животный страх перед смертью и агонию. Морковка как-то внушала мне подобную проповедь. В общем, я решил прекратить этот разговор и перевести тему:

– Кстати, Джейк уснул на лестнице сидя, бери его и идите спать на второй этаж. Думаю, он достаточно повеселился, – сообщил я.

– А ты не против? Пусть пока отдохнёт, позже я его уведу наверх.

– Конечно, не против. Что уж там.

– О, спасибо.

– Нет проблем, – сказал я, прихватив со стола сосиску и показательно откусив кусочек, затем пошёл искать денег для Джейка. И всё-таки я слишком добрый, обычно это пригождается – всем, кроме меня.

Уже пять утра, все понемногу начали расходиться, часть людей оставалась спать у меня. Рич сидел на диване и смотрел перед собой отрешённым взглядом, я решил присоединиться и потупить вместе с ним.

– Рич, – сказал я максимально задорно, – Как жизнь? Ты чего завис?

– Да неплохо, старик. Вот сижу, думаю.

– О чём?

– О том, как в карамельку начинку наливают – прикинь? Загнался я что-то. Голова болит. Чёрт…

– Эм-м… может, пройдёмся? На воздух хочется.

– Да, давай. У тебя есть кофта? – спросил Рич, потерев ладони.

– Сейчас достану.

Мы пошли вниз по улице – ни единой души – фонари ещё горели, хотя было уже более-менее светло. Лёгкая утренняя дымка. Я накинул капюшон и закурил сигарету. Мы разговаривали о том, что будет дальше, какую роль играть в этой жизни, кем прикидываться. Шли и искали смыслы, это нас занимало, – разговоры с очевидной бесполезностью в плане ответов. Бывало не по себе от этих разговоров, но была и уверенность, что всё сложится нормально. Ошибка восприятия, заложенная в детстве, когда думаешь: космонавтом или пожарным стать. Родители говорят: может, врачом? Или юристом? Никто не думает, что станет наркоманом или бродягой, убийцей… и откуда тогда они все возьмутся в будущем, если не из нас самих? Хотя это тоже выбор, наверное… Со временем мы все далеко разойдёмся, а наши судьбы будут всё разительней отличаться друг от друга, особенно через двадцать лет после окончания старшей школы. И встреча одноклассников превратится в эдакий ипподром – величайшее соревнование длиною в жизнь.

Так вот, шли мы так и шли, погружённые в свои мысли, то и дело выплёскивая их наружу, пока не добрели до Пайонир-Сквер.

– Мар, слушай, может, по пиву раздавим? А то у меня уже похмелье, да и прохладно. Согреться было бы круто.

– Давай, вот только где? – сказал я без особого желания.

– Если свернуть через два квартала налево – то там будет круглосуточный бар.

– Ну, потопали, время есть. Надеюсь, они дом не спалят или не затопят, пока нас нет… не устроят оргию или не убьют кого-нибудь, а то ещё потом ковёр оттирать.

– Они уже все спят, наверное. Как младенцы… милые, пьяные младенцы.

Я пил «Колу», но после этой фразы она ринулась изо рта и носа от мощного смешка.

– Надеюсь, что ты прав, – сказал я, весь облитый газировкой.

Свежий воздух был как нельзя кстати; мы быстрым шагом дошли до бара, сели в самый дальний угол. Там даже ещё были люди, выглядели они, как будто всю жизнь просидели в баре. Мы заказали по стакану пива и закурили по сигарете. Лучи утреннего солнца пробивались через ячеистые окна; коричнево-красное дерево столиков казалось особенно красивым в клубах сизого дыма. У меня и Рича виднелись круги под глазами, напоминавшие о весёлой ночи; запах перегара предупреждал о предстоящей утренней расплате в виде похмелья. Ричард опёрся лицом о свою ладонь, в которой к тому же тлела сигарета. Я решил его взбодрить:

– Эй, Рич, проснись! – я дёрнул за руку, Рич чуть не угодил лицом в пепельницу.

– Я и не сплю, чёртов ублюдыш. Просто задумался…

– Да не обижайся, дружище.

Красный взгляд Рича – с паутинками капилляров – был абсолютно спокойным, он как будто слился с пространством и обстоятельствами: взгляд воина бездействия, апологета пассивности. Пепел сорвался с сигареты и упал на стол. Человек-хайку.