Игорь Саврасов - Замок одиночества

Матвей и Наталья быстро поженились, и в скором времени молоденькая жёнушка родила сыночка Женечку. Всё было замечательно: они получили «однушку» в Черёмушках, муж стремительно делал карьеру, жена «берегла тылы» и продолжала учиться, умело управляясь с бытовыми вопросами и ещё помогая мужу печатать и корректировать его научные работы. Тихо и скромно!

Сейчас она два раза в неделю ходила в «Склиф» – давала там практические консультации по нейробиологии и клинической психологии. И доктора, и больные обращались к ней по самым сложным вопросам и неизменно получали ценнейшую помощь. Теперь они с мужем жили в «трёшке» в районе Сухаревской площади, откуда до работы ей было совсем близко.

И вновь вернёмся к аппетиту.

– Ты, Мотя, поди, в кафешку идти намереваешься? Штурмом будешь брать или в очереди час стоять? – насмешливо спросила Наталья.

– Официанточку чуток соблазню – дело-то и выгорит! Без всякой очереди.

– Твой излюбленный мозговой штурм? Да она и сотой доли не поймёт… Твои эти любимые «откровенно радушные» девушки давно закончились. И образованные тоже.

Жена не любила, когда Матвей излишне, не осознавая своей старости, «распушал» свой уже «непышный» хвост.

– Я, разумеется, всё взяла с собой. В дорогу. – Она гордо открыла свой огромный чемодан.

Её предусмотрительность вновь одержала победу. Пять пластмассовых курверов с оладьями, котлетками и прочим, да ещё два термоса с фиточаями были извлечены под «бурные, нескончаемые» аплодисменты. Довольно бурно они были и употреблены по назначению. Евгений собрался было открыть рот, чтобы возблагодарить заботливую мать, но у него раздался звонок.

– Привет, Лёвчик! Рад тебя слышать! И тебя с наступающим! Нет, улетаем встречать Новый год в Париж, в Шереметьево ждём вылета… да, вот пятый час сидим… Да-да… Нет, Лялька прилетит в Париж к нам тридцать первого утром… На съезде, форуме ли… «сходняк» стилистов у них в Милане… Да? И как там в Болонье? Завтра вылетаешь домой, в Питер? Не расслышал… Послезавтра? …Ах, в Венецию!.. Да, отлично! Хорошо… Ты в своём амплуа… Дело на сто миллионов, говоришь? Помогу, конечно, чем смогу… Давай я к тебе… Хорошо, давай на твой «полтинник». Само собой! …Двадцать пятого января, в Татьянин день… Конечно… Хорошо… Счастливого Нового года! И Рождества! И ты передавай приветы и поздравления… Созвонимся ещё… Обнимаю!– Это дядя Лёва звонил? – обрадовалась Оля. – Что предлагает? Наверняка что-нибудь классное! Ты, папуль, ещё в прошлый раз обещал взять меня в компаньоны. Было? Помнишь? А что он делает в Болонье?

– ЕГЭ отменяет, – пошутил отец, памятуя, какое отвратительное ощущение оставило в своё время у дочери это экзаменационное бездарное действо. – Наши «образованцы-начальнички» хотят причесать «советскую» школу под так называемый «болонский» стандарт. Но ведь давно заметил мудрый Жванецкий, что «даже у наших лошадей наши лица, и для достоверного изображения итальянской жизни они негодны».

– Ты Лёвку спроси, – отозвался Матвей Корнеевич. – Дела ведь там у них вечно секретные. Но денежные. Это хорошо!

– Он тоже обещал! Дядя Лёва любит меня! Он говорит, что я толковая! Тем более уже взрослая! – хныкала Оленька.

– Хорошо, хорошо. Я к нему на пятидесятилетие в январе съезжу – мы с ним там и отпразднуем, и обсудим это его новое деловое предложение… Думаю, репертуар прежний: он нашёл некие древние истрёпанные письмена, мне нужно восстановить текст, расшифровать и т.п. Если… если… – Евгений чуть запнулся, – всё без… ненужных рисков, расскажу тебе суть дела, а там… поглядим. Взрослая она уже!

– Ты ведь с мамой полетишь в Питер! Вот и меня возьмите с собой. Хотя… хотя нет… я болею там зимой, а я пою в мюзикле. В последний декаде января как раз… – рассуждала дочь, подумав про себя: «Я рисков-то именно и хочу! Рисков и эффектов от побед! Эффектов и фейерверков! И аплодисментов в конце».

Ольга любила старинного друга отца Льва Антоновича Ирина – человека обаятельного, щедрого, делового и бывалого. Лев к своим пятидесяти годам «обвалялся, поджарился и зарумянился» в разных образовательных, трудовых и коммерческих горнилах. Учился Лёва в Москве, в одном классе с Женькой и был пытлив в постижении наук. Причём всех! Эта пытливость сказалась и позже, ибо Льву довелось «похудожничать» после школьной приготовки один год в «Строгановке». В одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмом отца-чекиста из центрального московского аналитического отдела перевели в Ленинград, что «ненароком» совпало с назначением в стране новых демократических свобод, но «для порядку» нужно было напрячь пальцы разжавшегося кулака, чтобы «тормоза перестройки» не протащили до тупика. Но, черти, протащили-таки, и в одна тысяча девятьсот девяносто третьем генерала Антона Ирина перевели на руководящую работу на Северный Кавказ. Лёва за эти годы уже подучился-подвалялся в питерском архитектурно-строительном институте на отделении архитектуры, потом пару лет подвизался-поджаривался в археологических партиях в южных солнечных районах огромной страны. Наконец ему далось окончательно зарумяниться и получить красный диплом исторического факультета по кафедре археологии. В этом выпуске в последний раз было напечатано в дипломах словосочетание «СССР», и союз-сгусток соединений центростремительно развалился на осколки несоединимого . «Красный» Союз не оказался вечным, а красный диплом не давал гарантии финансового успеха. Страна куда-то понеслась; жульё, ворьё, партийные и комсомольские функционеры снова, в соответствии с поговоркой, всплыли, зажирели. «Если стадо баранов повернуть назад, хромая овца зашагает впереди», – горько повторял отец дагестанскую поговорку. «Нет, – решил Лев, – творческая работа пусть пока подождёт. Румянец нужно подзолотить!» И он впрягается в начавшиеся в «новой» стране коммерческие инициативы. Одно, другое, третье, и вот – своё дело! Пусть сначала маленькая антикварная лавочка, крохотный ювелирный магазинчик. Зато дань рэкету платить не нужно – у отца оказались «непристроенными» четверо его бывших сотрудников. Двое из них просто занимались охраной и безопасностью, а другие двое работали по своему прежнему профилю – «искусствоведами в штатском», – помогая Льву в аналитической работе и маркетинге. Сейчас он – крупнейший антиквар Санкт-Петербурга. Авторитет его крепок по всей России; знают Льва Ирина и коллекционеры Европы.