Ирина Яновская - Симфония света. Сборник рассказов

– Ой, Толь, а ты представляешь, кого я видела вчера в парке?

Резкий голос жены вытянул меня из этих размышлений. От неожиданности я вздрогнул и повернулся к ней. Хотел задать вопрос: «Кого?» Но она уже тараторила дальше.

– Помнишь, Вовку Шмелева, ну отличник у вас в классе был, такой симпатичный паренек.

Жена училась со мной в одной школе, только на пару классов младше.

– Помню, конечно! Мы его еще Шмелем звали.

– Так вот, иду вчера по парку и вижу на лавочке, Шмеля этого вашего.

Я подходить то не стала, все равно он меня не вспомнит. А вот его узнать можно, почти такой же, только худой. И как это у некоторых людей имеется такая потрясающая способность не меняться с годами? А тут и диетами себя моришь, и фитнес-шмитнос, крема дорогущие покупаешь, и все равно стареешь, как не старайся, сказала она очень грустно, посмотрев на себя в зеркало.

Я тоже посмотрел на себя в зеркало, потом на нее посмотрел, как будто раньше я ее не видел, и протянул: «Да…уж…»

И сейчас мы оба стояли в ванной смотря на себя в зеркало, и грустили. Это грусть по ушедшим годам как-то сблизила нас, хоть на полминуты мы стали одним целом. Но грустить долго моя жена не умела, поэтому уже через полминуты нашего единения, она хлопнула себя по второму подбородку пухлой ладошкой и спросила:

– Ты на завтрак что будешь?

– Мне все равно, что дашь, то и съем.

Она пожала плечами и выкатилась на кухню готовить всем завтрак.

Я начал бриться и думать о Вовке. Наверно, он хорошо живет, всего добился, наверняка большего, чем я, живет поди припеваючи…Короче, о том, что Вовка может жить иначе, в голове даже мысли не возникло.

Всю последующую неделю я ставил машину на стоянку и ходил через парк.

Вовка не выходил у меня из головы, и я отчаянно хотел его встретить. Это было подсознательное желание, но оно было, и стало прям навязчивой идеей.

Очень мне хотелось узнать, как он устроился в жизни, как прожил эти двадцать пять лет. Просто, хотелось поговорить со старым приятелем, вспомнить школу, детство…и всякое такое.

Но Вовки на лавочке не наблюдалось. Затем я увеличил маршрут. Теперь каждый вечер я не просто проходил сквозь парк, я обходил его по кругу дважды. И это не было бесцельное гулянье, у меня опять была цель-встретить Вовку. От этого мне стали нравится эти прогулки, я ждал вечера, чтобы вновь идти по парку всматриваясь в прохожих, в людей, сидящих на лавочке, в надежде найти в них знакомые Вовкины черты. Я придумывал, как закричу ему: «Вовка, да ты ли это, старик?»

Улыбнусь, возможно даже обниму, немного задержусь в этом объятие, почувствую себя в прошлом, в детстве! Поэтому мы любим встречать людей из детства, именно они дают нам возможность снова туда вернуться. Я задумался, а как на самом деле? Я Вовку хочу увидеть, или получить возможность этого возвращения?

Но, как бы то ни было, с завидной регулярностью, ходил я по парку, и даже увеличил эти прогулки по времени, стал ходить утром и вечером, получая колоссальное удовольствие от предвкушения встречи.

Так прошел месяц, Вовка все не встречался. Я продолжал ходить. Я перестал всматриваться в людей, ища в их лицах Вовку, я просто бродил по аллейкам, дышал воздухом, слушал птиц, сидел на лавочке, любовался закатом и маленькими детьми, понимал жизнь, принимал ее такой, какова она есть, и почти перестал мучать ее и себя этими бесконечными риторическими вопросами. Через месяца три, я уже окончательно забыл о Вовке, забыл, что первопричиной моих прогулок было желание встретить его, попасть в детство, поговорить с ним о жизни, задать ему все эти вопросы. Я точно понимал, что началось мое выздоровление. Я больше не мучался. Нет, счастливее я не стал, но моим страданием пришел конец, а это уже немало.

И вот вечер, я иду по парку, смотрю под ноги, носком ботинка поднимаю опавшие листья, и слышу свое имя…

– Толян, да ты ли это, старик?

Я поворачиваю голову в сторону, и вижу на лавочке Вовку!

Не может быть, он своровал мою фразу приветствия. И от этого я растерялся, потому что другой фразы у меня заготовлено не было. Я молчал, и смотрел на него.

– Толь, я не понял, это ты?

– Я!

– А чего замер, как не живой? Я Вовка Шмелев, мы в одном классе учились, вспоминай, вспоминай, или у тебя уже деменция полным ходом?

И тут меня отпустило. Я вышел из этого немого оцепенения, и бросился на Шмелева. Мы обнялись, и я даже, как и хотел, немного задержался на его плече.

В этой задержке, в этой мгновенной паузе, я успел подумать, что не хочу задавать ему вопросов, что не хочу даже знать, как он прожил эту жизнь, длиною в двадцать пять лет, потому что сейчас это перестало для меня быть важным. А что же важно? Не знаю, может важно, вот так просто стоять обнявшись, посреди парка, и ни о чем не думать.