Наталья Федюшина - Синхрогинез

Да, это точно мой дом. Но что здесь делает ЭТО?!

В ответ на немой вопрос послышалось короткое Мяу.

– Ты разговариваешь со мной? Отлично! Может, тогда расскажешь, когда я успела завести кошку?

В ее принадлежности к женскому полу я почему—то не сомневалась. Как и в том, что не имела домашних животных лет сто. С виду простая черная кошка сидела сейчас возле моего холодильника и на моей кухне. В голове мелькнули обрывки сна: фонарь, туман, открытое окно и незнакомец, убеждающий в чем—то хорошем.

Да, не-е. Бред все это. И не могла она залезть через окно на десятом этаже. Если вчера действительно не ворвались в квартиру маски—шоу и не решили оставить ее на память… Хотя… Нет! Не может этого быть.

– Пойми, я люблю кошек, но не вот так. Отношения должны быть по любви. Обдуманными. Взаимными, в конце концов.

И снова короткое Мяу .

– Ладно, делай, что хочешь. Мне пора на работу. Не думаю, что ты устроишь еще больший бардак, чем уже есть. И да, поем по дороге. Спасибо, за завтрак.

Мяу .

– Дожилась. Разговариваю с кошкой. Совсем спятила.

В сознании раздался щелчок, и холодный пот остудил руки.

– Почему у меня ощущение, что мы уже разговаривали с тобой вот так? – короткая пауза. – Можешь, не отвечать. Я на работу.

Кошка не стала догонять. Вообще хотелось, чтобы, когда вернусь, ее больше не было в моей жизни.

Хотя…

Я обернулась всего раз, но взгляд питомца явно дал понять: « И не надейся» .

***

Велосипед мягко катился по тротуару, провожая взглядом летающий трамвай. Белое облако остановилось перед перекрестком и вновь вспорхнуло, исчезая под мостом. Ничего не имела против удобной техники, но на двух колесах земля ближе. Да, и это единственная память об отце. Он хоть и был врачом, но всегда оставался против гаджетов, панельных телевизоров, которые можно свернуть как коврик и, удобных, просторных трамваев, парящих в воздухе.

«Это небезопасно! – кричал он. – У них даже нет водителя! Ну и что, что автоматика! Люди – это самый ценный ресурс, а нас превращают в овощи!»

Но в один прекрасный день его повысили до главного доктора. Я была еще совсем маленькой, но хорошо помнила, что тогда мой отец исчез и превратился в робота. Не в того, что сейчас свободно ходили на работу наравне с людьми. Живая плоть осталась, но сердце умерло. Жизнь людей перестала его интересовать как ценность. Только как ресурс.

Я свернула на улицу Кельн и доехала до перекрестка. Сердце сжалось, когда взгляд скользнул по зданию с надписью «Больница». Когда-то именно здесь работал отец. До того, как произошел взрыв. Тело так и не было найдено. Постройку быстро восстановили роботы-техники. Теперь коридоры стали светлее, а оборудование современней. В этом и вся суть бездушных вещей. Трагедия делает их лучше – модернизирует, а вот людей уже не спасти. То, что сломано, остается таковым. И наука здесь бессильна. Воспоминание о матери нахлынуло волной. Слезы подкатили к горлу.

Не думай. Просто не думай. Не вспоминай.

Индикатор на дороге загорелся зеленым, и машины вновь ринулись вперед. Нельзя было не согласиться, что такое изобретение стало удобным. Любой, кто наедет на линию в неподходящий момент, будет оштрафован и лишен прав, но и это сделали не для людей. Виной всему стали машины, которые получили сознание и сели за руль. Когда индикатор загорался красным и робот продолжал путь, он просто выключался от импульса. Все просто, но аварий действительно стало меньше, как и скорость передвижения машин. Я еще не могла для себя решить, плох ли для людей скачок прогресса? Мы стали делить жизнь с роботами, но согласны ли они были делить ее с нами? Кто знает, о чем в действительности они думали, когда смотрели на примитивные копии себя же. Компания СИНК (создатели) считали, что технологические копии синхронизируются с человеком, повторяя действия, но мышление у них не развито от слова совсем.

Но разве это не напоминало людей. В прямом смысле этого слова. Мы всю жизнь учимся, чтобы попасть в общество по законам времени, к которому не имеем никакое отношение. Нас делают похожими, идентичными, роботами, а не людей. Убивают мышление на корню. Так чем же тогда нам отличаться?

Я увидела, как парень прошел мимо витрины и улыбнулся девушке, которая вытирала с манекенов пыль. Ее щеки вспыхнули. Незнакомка заправила прядь за ухо и вернула улыбку. На душе сразу стало теплее. Даже солнечные лучи перестали быть просто необходимостью, а показали солнечного зайчика на холодной панельной стене и вальс поднявшихся в воздух пылинок.