Наталья Федюшина - Восходящее солнце Астерии - Священное Древо

Черные волны бьются о скалы

Ветер поет им могильную колыбель

Заблудшие души хранит одинокая башня

Две сестры ее пали.

Нет их теперь.

Башня стонет на краю утеса,

наблюдает за битвой на крутых холмах.

Выжженная земля.

Близится осень.

Самайн придет еле слышно.

Войдет он в каждую не запертую дверь.

Три печати

Три столба

Нарушено единство.

Запретное станет свободным.

Да начнется война…

Из тайных архивов Агнессы.

Старейшина друидов.

Утро началось, как обычно для всех жителей столицы Астерии. Не успело взойти солнце, как забурлила жизнь в Норибурге. Экипажи наполнили улицы и подняли дорожную пыль. Кондрат не мог уснуть всю ночь. Его предчувствие подсказывало, что ветер скоро переменится. Главарь мятежников стал правителем Астерии, но так и остался мальчишкой, который любил быть один. Он встретил рассвет на одной из крыш домов. Железная рука уже перестала беспокоить болью, или он привык к отсутствию живой конечности. Она стала прямым напоминанием того, что нельзя слепо идти к цели. Необходимо учитывать каждую мелочь, если действительно хочешь победить. Кондрат жалел, что не понял этого раньше. До того, как прошлый командир королевской армии отрубил ему руку. Савалон Билатлейн ― правитель Астерии уже давно кормил червей под руинами тюремной башни Родмир, но так и не давал покоя своему палачу. Он приходил к Кондрату по ночам. Винил в своей смерти. Пугал скелетом, обтянутым кожей, впалыми глазницами и землей под ногтями. Кондрат благодарил небо, что это происходило не каждую ночь.

– Вредный старикашка, ― буркнул он.

Слова подхватил ветер и понес над проснувшимся Норинбургом. Косые лучи солнца скользили по черепицам крыш. Город казался встревоженным, словно предчувствовал надвигающуюся бурю и просил защиты у своего нового правителя.

– Ты не заберешь Астерию с собой, Савалон. Я не позволю этому случится. Слышишь? Страна будет процветать. Как бы смерть не старалась, но ей не разрушить наши идеалы, ― крикнул Кондрат, надеясь, что боги его услышат.

Он никогда в них не верил, но течение времени изменило русло жизненной реки. Даже убийца смог стать королем. Вера – это то, что у него осталось. Иного пути нет.

– Мы будем бороться, ― произнес Кондрат и увидел, как ворон вспорхнул в небо. Черные крылья оставили на лице короля тень, после чего птица скрылась в лучах восходящего солнца.

***

– Где ты был? ― спросила Оливия, как только Кондрат переступил порог кабинета во дворце.

– Мы еще не женаты, чтобы я перед тобой отчитывался, ― ответил он рыжеволосой девушке. Она стояла возле окна в платье изумрудного цвета и была, как всегда, безупречна. Кондрат засмотрелся на такого же цвета глаза и прочистил горло.

– Мне не спалось, ― ответил он уже мягче. ― Такое чувство что кто-то стоит на пороге и не решается постучаться.

– Опять снились кошмары?

Кондрат промолчал. Он и забыл, когда спокойно спал в последний раз. Ему не хотелось тревожить Оливию. Она знала о взрывах и Савалоне, которые часто приходили к нему во снах, но Кондрат не хотел рассказывать о девушке. Ее синие волосы были до самых пят, а улыбка словно касание солнца. Она сидела во мраке и пела колыбельную. Мелодичный голос грел душу и будоражил сердце, но Кондрата пугало не это. Девушка была в точности как на портрете в медальоне Рейхтага. Старейшина друидов подарил ему ключ от своей хижины и изобретений, но почему на рисунке была именно она, Кондрат так и не смог понять. Синие волосы казались очень знакомыми. Они были словно родом из детства, которого у него не было, пока не рухнули адские врата. Память начала возвращаться, но постепенно. Обряд темного друида стер все воспоминания о прошлом, и оно снова врывалось в жизнь Кондрата по крупицам. Он не хотел его знать. Боялся последствий, но ничего не мог сделать с картинками, которые рождались в голове.

– Ты слишком много работаешь, ― произнесла Оливия и сделала шаг в его сторону. ― Королем быть тяжело. Особенно в преддверии войны. Могу ли я украсть вас, Ваше Высочество, и немного расслабить.

Девушка подошла к нему непростительно близко. Ее глаза вспыхнули, а рука едва коснулась щетинистой шеи.

– Оливия, не сейчас, ― произнес Кондрат, еле сдерживая хрипоту.

Он всегда желал девушку, и она прекрасно об этом знала. Ее рука скользнула по груди до живота и схватила за ремень, потянув его на себя.