Пиер Мартен - ВЫБОР. Невидимая Связь

Мы все были заняты разглядыванием манекенов, пытаясь представить себе смокинги на Джине. Весь обслуживающий персонал, казалось, был занят в данный момент. Саманта не выглядела довольной тем, что видела, а Джин был совершенно не в своей тарелке. Я смогла отказаться от нескольких фасонов, но не могла определиться с остальными.

«Какого цвета твоё платье?» неожиданно спросил Калеб. Его взгляд переместился на Саманту, которая удивилась его вопросу.

«Белое», – ответила Саманта, – «Кажется, они назвали его цветом шампанского». Калеб кивнул и пошел дальше по проходу, как будто эта информация имела значение. Он был занят вдоль вешалки, пока остальные пытались не выглядеть глупо. Я и не подозревала, как много здесь фасонов. Саманта указывала на определенные модели, а Джин покорно пожимал плечами.

«Вот, – сказал Калеб, протягивая Джину набор вешалок с одеждой. Меня снова поразила его уверенность. Я ходила с ним в школу много лет и никогда не знала, что у него есть индивидуальное мышление. Конечно, я никогда раньше не проводила с ним время. Джин пожал плечами и отнес одежду в примерочную.

«Я думала, ты ничего не знаешь о смокингах», – тихо заметила я Калебу. Саманта стояла через три вешалки, всё ещё завороженная количеством выбора.

«Я знаю всё, что нужно знать о том, как бросать мяч, – прошептал Калеб, – просто я недостаточно высок для этого». Я прикрыла рот рукой и сдержала смех. Он снова удивил меня. Оркестровый ботаник с чувством юмора.

«Куда ты собираешься поступать после окончания школы?» спросила я, придвигаясь ближе. Его юмор уменьшил мое личное пространство. Калеб становился одним из тех удивительных людей, которых не прочь было узнать получше.

«Не уверен», – сказал Калеб, делая шаг в сторону под предлогом осмотра смокинга на вешалке. «Меня приняли в Массачусетский технологический институт, но родители хотят, чтобы я поступил в Стэнфорд». Мои глаза расширились. Я не знала, что он настолько умен. Я не думала, что кто-то в нашей школе учится в таких учебных заведениях.

«Ничего себе», – это все, что я смогла сказать. Калеб пожал плечами.

«Я бы предпочел Северо-Западный», – вздохнул Калеб. «Я люблю скрипку больше, чем математику, и у них потрясающая программа». Он посмотрел на меня, и я увидела грусть в его глазах. «Мои родители видят только знаки доллара».

«Ты им рассказал?» спросила я, более заинтересованная, чем должна быть заинтересована та, кто едва его знает.

«Да», – ответил Калеб, кивнув. По его лицу было видно, что родителям не понравилась эта идея. Мне не понравилась эта отставка.

«Знаешь, – сказала я, сбавив тон, – мне кажется, я никогда не слышала, как ты играешь. То есть, я слышала оркестр, но никогда только тебя».

«Я играю в субботу», – сказал Калеб, – «меня пригласили Smooth Gliders». Он посмотрел на меня с опаской. «Ну, по крайней мере, их саксофонист».

«Ты имеешь в виду за деньги?» спросила я. Я не знала, что он настолько хорош.

«Не в этот раз», – улыбнулся Калеб, – «хотя я играл на свадьбах и других мероприятиях». Он гордился своей музыкой и это было слышно в его голосе.

«Значит, ты просто джемовал с ними или что-то вроде того?»

«Типа того, – ответил Калеб, повернувшись ко мне, – Том, саксофонист, выступал на музыкальном семинаре, который я посещал в прошлом году. Он сыграл что-то, что меня очень зацепило». Он глубоко улыбнулся. «Знаешь, когда песня просто захватывает тебя?». Я кивнула, прекрасно понимая, что он имеет в виду. «Ну, это была незавершенная работа, и мы с Томом импровизировали над ней вместо того, чтобы обедать». Калеб захихикал, вспоминая. «Я как будто знал, куда пойдет мелодия. Скрипка и саксофон – очень странная пара, но это сработало. С тех пор мы обмениваемся электронными письмами».

«Ты собираешься сыграть её для публики?».

«Конечно, – сказал Калеб, – музыка ведь для ушей. Чем больше, тем лучше». Я не могла и представить себе, что выйду на сцену и буду выступать перед публикой. И снова его уверенность произвела на меня впечатление. «Это всего лишь дополнительная партия, ничего особенного, но будет весело играть с профессионалом».

«Вау», – снова сказала я. Я считала Калеба ниже меня по социальной шкале. Теперь я задумалась, а не была ли я ниже его. Средняя школа заканчивалась, и обычная сортировка быстро распадалась.

«Если ты хочешь послушать», – сказал Калеб, его голос слабел по мере того, как он говорил, – «я могу предложить тебе место».

«Конечно», – согласилась я, – «а я могу пообещать тебе хотя бы одну овацию». Прошло много времени с тех пор, как мои слова радовали кого-то вне моей семьи. Его лицо засветилось, и он встал во весь рост.