Криста Фауст - Сверхъестественное - И прошел год. Поцелуй койота. Ночной кошмар

– Какой хороший мальчик. Ты помогаешь отцу на полях в эти погожие дни?

Несчастная женщина явно потеряла рассудок. Калеб нащупал за пазухой две буханки хлеба и пропихнул одну сквозь прутья, потом тихонько пошел дальше по коридору. В другой камере (там было еще меньше места и больше сырости) была прикована к стене четырехлетняя Доркас Гуд. Ее мать обвинили в колдовстве в числе первых и повесили после Бриджит Бишоп. Доркас так перемазалась грязью и собственными испражнениями, что Калеб едва не отшатнулся от вони. Девочка таращилась на него дикими глазами, и Калеб подсунул ей второй хлеб. Она схватила буханку и принялась рвать ее зубами, как дикий зверь. У Калеба сердце разрывалось от жалости: Доркас была всего лишь маленькой девочкой, а ее назвали ведьмой. Уму непостижимо, как такое вообще судьям в головы пришло.

Калеб нашел лестницу, спустился на два пролета и свернул в другой коридор. Маршалл Льюис, которого бросили в темницу за то, что после ссоры с соседом лошадь того охромела, подал голос:

– Эй, мальчик, ты что тут делаешь?

– Шшш, – отозвался Калеб.

– Эй, охрана… Охрана! Что тут делает мальчик?

Калеб лихорадочно поискал, куда бы спрятаться, и заметил, что в одной из решеток прутья немного разошлись. Он протиснулся в щель и оказался в камере со спящей женщиной. Через пару минут раздался громкий топот.

– Здесь мальчик! Здесь мальчик! – верещал Маршалл.

– Заткнись, старый болван! – охранник плюнул в него.

– Но он здесь! Он вон там!

Охранник отпер замок и избивал скорчившегося в углу Маршалла дубинкой, пока не устал, а потом ушел. Калеб подождал немного и вылез обратно. Ему было жалко мужчину, который явно сошел с ума, но вторая встреча с охраной только заставила его больше желать поскорее убраться из этого жуткого места. Он поспешил дальше и вскоре, к своему облегчению, наткнулся на камеру Натаниэля.

– Отец?

– Калеб, мальчик мой, – Натаниэль протянул руку между прутьями и с чувством сжал его плечо. – Как ты сюда попал и как мы будем отсюда выбираться?

– Томас придумал кое-что, не беспокойся, – улыбнулся Калеб.

Калеб достал инструменты и умело, как учил отец, вскрыл замок. Оба Кэмпбелла быстро и бесшумно пробрались по коридору, завернули за угол и замерли. Охранники расположились неподалеку. Калеб жестом попросил отца подождать. И в этот момент с улицы донесся ужасный вопль боли. Тут же началась суматоха: стража бросилась проверять, в чем дело. Натаниэль и Калеб спустились по ступеням и выбежали ко входу. У ворот остался только один охранник, но Натаниэль расправился с ним точным ударом по голове. Вдали был виден огромный костер, окруженный фигурами в длинных одеждах. Можно было подумать, что это шабаш, но на самом деле, как коротко объяснил Калеб отцу, «ведьмы» были палками, воткнутыми в землю и обряженными в старые платья Ханны. Охранники, обманутые отблесками пламени и странными тенями, подбирались к костру, намереваясь сильно удивить чародеек, а Натаниэль и Калеб тем временем пустились наутек.

– Молодец, Калеб, – похвалил Натаниэль. – Все нормально?

– Все эти бедняги в тюрьме. Они не ведьмы, отец.

– Я знаю. Обещаю, мы с этим разберемся.

И они отправились искать Ханну и Томаса.

Дин пролистнул страницы и заметил в правом верхнем углу запись, сделанную другим почерком: «Это последняя запись Натаниэля Кэмпбелла».

Осень 1692 года.

Нынче вечером я испытываю большую радость и большую боль. Я пишу, а темнота окутывает мой уютный дом. Дом, как ничто другое, полный моей семьей и любовью. Но именно сегодня ночью я должен пойти и сразиться, вероятно, с самым ужасным злом за всю бытность мою охотником.

Наверное, сейчас самое время рассказать потомкам, как получилось, что я взялся за эту работу.

Моей семье и семье Розмари очень повезло встретиться во время опасного путешествия в Новый Свет. Так вышло, что здесь оказались две семьи, объединенные общей профессией. Разумеется, это произошло еще до моего появления на свет. Мой отец и отец Розмари крепко подружились и условились защищать семьи друг друга. К несчастью, мать Розмари умерла родами в 1650 году, но наши семьи только ближе сошлись. Мой отец женился на охотнице, и мать моей матери тоже охотилась.

Из-за смерти матери Розмари мы с ней были очень близки, и она часто навещала поместье моих родителей. Наши родители дружили до того дня, когда семья Розмари погибла при нападении вендиго и выжила только она одна. Отец мой никогда не простил себя за то, что не смог спасти друга и его семью.