Криста Фауст - Поцелуй койота (ЛП)

Поцелуй койота

ГЛАВА 1

Летти была практически уверена, что эта красивая женщина не входила в их группу, когда они выехали из городка Альтар в Соноре[1] и направились к границе США. Хотя если учесть сильнейшую усталость, обезвоживание и недостаток сна, трудно было утверждать наверняка.

Теснясь в первом из нескольких грязных тесных фургонов, девятнадцатилетняя Летти чувствовала себя тревожно и неловко. Она была одной из всего лишь трех женщин в группе, состоящей в основном из грубых шумных мужиков – тощая неуклюжая девчонка, на которую дома, в Тлауаке, парни не обращали практически никакого внимания. Но сейчас мужчины заметили ее, некоторые уже отпускали грубые комментарии, подзуживая друг друга ущипнуть ее за худенькую грудь. Дела пошли еще хуже после того, как Марту, единственную, кто был добр к ней, укусила змея, и ее пришлось оставить. Марта пыталась заставить Летти забрать ее долю воды, так как знала, что умирает, и не хотела напрасно тратить добро, но Летти не смогла заставить себя бросить женщину ни с чем. Теперь же, в неумолимую жару, когда безжалостное солнце пекло голову и все расплывалось перед глазами, Летти жалела, что все-таки не взяла ту воду. Возможно, тогда ей бы не мерещилось всякое – красивая женщина, например.

Они пересекли границу до рассвета и затаились, дожидаясь темноты. Ночью должна была приехать другая машина, подобрать их и провезти остаток пути до безопасного дома в Финиксе. Койот – кличка, которой мигранты называют проводников через границу – оставил их. Место, в котором им было наказано ждать, представляло собой пятачок с колючим кустиком и камнем с зубчатыми краями. Тени там было едва ли достаточно для одного человека, не говоря уж о большой группе. Койот же уехал на внедорожнике с другим контрабандистом, оставив единственную двухлитровую бутыль теплой мутной воды и строжайший приказ не высовываться и слушать вертолеты.

Когда утро сменилось полуднем, убийственный жар, словно ленивый снайпер, принялся уносить их одного за другим. Один из молодых мужчин, который хватал Летти за груди, потерял сознание, тяжело, будто пьяница, повалился и едва дышал. Потеть он уже перестал. Молодая женщина, имени которой Летти так и не узнала, уже умерла, и ее тело облюбовали мухи. Вода давным-давно кончилась.

Но красавице, казалось, жар был нипочем. Она сидела, скрестив ноги, и поднятый капюшон черной толстовки затенял глаза. Изящные губы не пересохли и не потрескались; гладкую бледную кожу не тронули солнечные ожоги. Рюкзака у нее не было. Она не разговаривала – просто смотрела, как солнце путешествует по небу. Создавалось впечатление, что никто, кроме Летти, ее не замечал.

Потерявший сознание был уже мертв к тому времени, как прибыла обещанная машина – потрепанный старый автофургон с лысыми шинами, для которых неровная немощеная дорога казалась непосильной. Еще двое мужчин были едва живы, и друзьям пришлось втаскивать их в кузов. Летти так устала и измучилась от жажды, что едва держалась на ногах, но справилась. Она не собиралась сдаваться. Красивая женщина держалась позади, когда Летти подковыляла к заднему бамперу и забралась в кузов. Внутри пахло мочой и человеческим горем. Койот задвинул дверь и повесил замок на тяжелую цепь. Двигатель зарычал и закашлял, наполнив душное пространство вонью выхлопных газов. Летти уселась на рюкзак и сосредоточилась на том, чтобы не вырвало: нельзя тратить воду. Только сейчас она осознала, что красивая женщина сидит совсем рядом. Красавица скинула капюшон, и непослушные кудрявые волосы, пахнущие костром и камедью, мазнули Летти по щеке.

– Меня зовут Летти, – прошептала девушка по-испански, просто чтобы отвлечься от нарастающей тошноты.

В кузове было слишком темно, чтобы разглядеть выражение лица женщины, и слушает ли она вообще. Даже если она и слушала, то отвечать не стала.

– Я еду в Лос-Анджелес работать в мясном магазине у двоюродной сестры, – Летти нервничала и говорила чересчур быстро. – Резать цыплят. Мой брат думает, что это забавно, потому что называет меня Цыплячьей Шейкой. Еще со времен, когда мы были детьми. Потому что я тощая, ну знаете, как цыплячья шея. Но он перестанет так думать, когда увидит, сколько денег я стану высылать бабушке. А потом я заработаю достаточно, чтобы привезти сюда ее и мою дочку. Ее зовут Марисоль, ей три года.

И хотя по-прежнему было слишком темно, Летти внезапно поняла, что женщина смотрит прямо не нее и внимательно слушает.