Далия Трускиновская - Монах и кошка (Кайдан)

– Конечно, я пропущу тебя, Бэнкей, хотя уж больно ты грозен. Мы, тэнгу, таких свирепых не любим. Но дай-ка ты мне лучше эту кошку…

– Зачем тебе она?

Тэнгу пожал плечами.

– Мне-то она ни к чему. Я хочу отнести ее в монастырь к отцу-настоятелю.

Бэнкей помолчал, соображая. Остронос знал про оборотня что-то важное, а что – не хотел признаваться.

– Ты не хочешь, чтобы я догнал молодых господ и обменял кошку на оборотня? – прямо спросил монах.

– Это ни к чему. Сдается мне, что от этого оборотня им будет больше пользы, чем от обычной кошки, пусть даже трехцветной.

Бэнкей задумался.

– Не хочешь ли ты сказать, что отец-настоятель, говоря об опасности, имел в виду вовсе не кошку?

– Трудно сказать, монах. Он почуял дыхание иного мира, вот что… Но от оборотня не исходит зла. Стало быть, зло их ждет впереди, – на редкость серьезно для тэнгу сказал Остронос. – Поэтому давай сюда кошку. Ты вот сердишься на меня, а я знаю, что, обманув тебя, сделал доброе дело. Ступай следом за молодыми господами. А я понесу кошку в монастырь. Когда-нибудь отец-настоятель подарит ее знатному паломнику или паломнице, и ответный дар пойдет на пользу монастырю. Видишь, как все хорошо складывается?

– Кто поручится, что ты и сейчас меня не обманываешь? – спросил Бэнкей, хотя и сам видел – поручиться некому.

– Да никто, – усмехнулся тэнгу. – Но ты поразмысли – что случится, если я сейчас над тобой подшутил, в носилках – обычная кошка, а это существо – оборотень? Случится лишь то, что ты несколько дней будешь идти следом за молодыми господами, проявляя всяческую бдительность, а потом исхитришься и выкрадешь у них ни в чем не повинную зверюшку! И будешь читать над ней все известные тебе заклинания без всякого проку!

Тэнгу расхохотался – и громовому хохоту вторили треском деревья.

– Хорошо, – сказал Бэнкей. – Я допускаю, что ты в конце концов сказал мне правду. Неси кошку в монастырь, а я пойду следом за молодыми господами. Если это все – обычная шутка тэнгу, ты не дашь ей зайти чересчур далеко.

Он отодвинул заступившего ему путь Остроноса и двинулся по тропе вниз.

– Берегись, – негромко сказал вслед Остронос. – Я не отец-настоятель, но опасность чую. Ты еще скажешь мне спасибо за то, что я оставил молодым господам оборотня.

– Возможно, – отвечал, не оборачиваясь, Бэнкей. Все-таки он был в обиде на тэнгу.

Пока монах и тэнгу пререкались, повозка успела укатить довольно далеко, да и носильщики, которых хорошо покормили в монастыре, бодро тащили по притоптанному снегу маленькие носилки с Норико и госпожой кошкой. Снова спустившись в узкую долину, Бэнкей увидел лишь следы от обутых в такие же, как у него, варадзи ног, колес и копыт.

Ходить он умел быстро, пожалуй, даже побыстрее хорошего погонщика быков. И не сомневался, что запросто догонит молодых господ с их свитой. Но монаху после того, как он вмешался в историю с оборотнем, вовсе не хотелось попадаться им на глаза. Чего доброго, оба молодых господина и опытный старший кэрай решили бы, что и он, монах, как-то связан с нечистью. Поскольку бывали случаи, когда старый барсук, перекинувшись монахом, морочил добрым людям голову. Бэнкей понимал толк в хорошей драке, но слишком уж много кэраев сопровождало Минамото Юкинари, и это были бойцы из северных провинций, где не прекращались схватки с варварами, а не изнеженная столичной жизнью свита Фудзивара Нарихира. Ту Бэнкей вообще в расчет не принимал.

Он решил следить за путешественниками издали в течение дня, а ночью подобраться к ним поближе, поскольку силы всякой нечисти ограничены часами темноты.

В дороге Бэнкей не скучал – он повторял сутры, которые заучил с таким трудом, с полным основанием считая, что в его годы это было равносильно воинскому подвигу. Не умея читать, он мог запомнить их лишь с чужого голоса и должен был постоянно освежать в памяти, дабы не опозориться перед более или менее сведущим в священных писаниях человеком.

Это благочестивое занятие помогло ему скоротать короткий день пути. А ближе к вечеру он повстречал бродячего гадальщика.

Собственно говоря, Бэнкей не столкнулся с ним на дороге, как оно обычно бывает, а за шиворот вытащил из-за толстого дерева. И устроил ему строжайший допрос.

– Приветствую тебя, почтеннейший! – сказал Бэнкей скрюченному старикашке. – Я-то сто ри прошел в поисках гадальщика, а гадальщик, едва меня завидев, прячется за самым толстенным дубом, какой только есть в округе!