Цзэдун Тао - Второй Император

Время шло, северные ветры уносили желтые листья с белеющих лесов, обнажая скалы Суншаньских гор, среди которых стоял Шаолинь. Отец Фенга еще много раз отсылал сына в монастырь, но побитые монахи наотрез отказывались его принимать. Зиму сменяли весны, горы вновь одевались в свои вычурные зеленые убранства, а Фенг наблюдал, как жизнь утекает сквозь пальцы, и ничего, кроме пустых фраз за ней не стоит. Заучивая канон и по ходу вникая в конфуцианство, Фенг пришел к выводу, что время деятельных учителей прошло. На сегодняшний день духовным началом обладал лишь император – Сын Неба. Так учил Конфуций. Следовательно, духовную жажду можно утолить только из первоисточника: мудрость, совершенство, а самое главное – небесные эманации в чистом виде. Дело оставалось за малым – добраться до императора. И Фенг решил идти в столицу.

Глава 3

А в это же самое время в столице в семье придворного чиновника тоже родился мальчик, получивший при рождении имя Минж (Чувствительный и Мудрый). Он был единственным сыном у своего отца: кроме него в семье уже росло шесть девочек. Минж оказался самым младшим и с первых дней жизни был охвачен вниманием родни и прислуги; к тому же, сестры его постоянно баловали. Но, как ни странно, избыток внимания, особенно со стороны женского пола, его совершенно не испортил, развив в нем с раннего детства эмоциональную, тонко чувствующую натуру. Минж отличался редкой для своего возраста рассудительностью и манерой вести разговор: изъяснялся неспешно, тщательно подбирая слова, словно взвешивая их на весах своего утонченного ума. Чем приводил в восторг окружающих, особенно сестер. Конечно же, имея все возможности, отец нанял своему отпрыску лучших учителей в Поднебесной. К двадцати годам Минж блестяще изучил науки в соответствии с традициями учения Дао и морально-философский кодекс Конфуция(17). Обладая от природы тонким созерцательным умом и способностью различать чувственные движения, Минж, как и предыдущий наш герой, довольно быстро обнаружил несоответствие своих духовных наставников с теми положениями, которым они учили, хоть и излагали красиво – при помощи витиеватых фраз и сложных умозаключений. Чем повергал уважаемых учителей в недоумение, а порой просто в негодование. В свои неполных двадцать лет Минж вывел один непреложный закон и применял его повсеместно к окружающим. «Важно не то, что человек пытается творить, совершать, представлять, а то, зачем он это делает, – рассуждал наш юный исследователь человеческих душ и обнаруживал цели, далекие от совершенства: тщеславие и корысть. – То ли люди плохие, то ли их учение никуда не годится!».

«Позвольте, уважаемый! – возмущались именитые учителя, поглаживая седые бороды. – На достижение результата нужно потратить всю свою жизнь. И порой только смерть является истинным мерилом праведных трудов».

Минж почитал даоскую традицию, но смотрел на нее через призму афоризмов Конфуция. «Если мы так мало знаем о жизни, что можем мы знать о смерти?» К тому же, по словам мудрых и самодовольных наставников, его таланты и способности в данный момент ровно ничего значили: юная душа с ее чистой и свободной эстетической составляющей оставалась как бы ни у дел. Имея все возможности воспринять в себя трансцендентную гармонию Вселенной, он должен, в соответствии с трактатом «Дао Дэ Цзин»18, терпеливо, год за годом, упражняться в усовершенствовании собственной физиологии, чтобы где-то к глубокой старости «переплавить» свой естественный потенциал в «чистую форму вечной жизни»: родить себя вторично и таким образом достигнуть бессмертия.

Но, глядя по ночам в звездное небо, ощущая своим утонченным существом всю таинственную мощь этой грандиозной махины, юный Минж до электрического треска в позвонках испытывал сакральное желание проникнуть в саму суть величия Вселенной, постигнуть ее тайну – здесь и сейчас! Ощущение того, что с каждым днем он теряет шансы – время и возможности, – уже с юных лет тревожило его чуткую к изменениям душу. К тому же, он интуитивно чувствовал и догадывался: в этом безграничном мире должны быть более быстрые и действенные способы самопознания . Минж нашел им даже определение: «Путь сердца!».

И… удивительное рядом, и кажется, только протяни руку и возьми, и дыхание Вселенной в лицо, и сердцу понятен смысл Ее величия, и душа чувствует касания вечности… Но не достает одного очень важного звена: отклика с той стороны! И я, человек, просто крошка под этим гигантским небом, желающий всего и сразу, мог бы стать частью вечности – здесь и сейчас! Если бы только… ну совсем самую малость…». В очередном порыве Минж, казалось, понимал проблему отчетливо и остро. И слезы текли по щекам.