Александр Клочок - Путь херувима

Но Игоря это не успокаивало. Слезы лились ручьем.

– Зачем, – закричал охотник, – почему ты меня не убьешь сразу. Зачем ты меня мучаешь? Побойся Бога.

– Эх, как ты Бога вспоминаешь? Наверное, до этого и молиться не умел, а теперь Богом пугаешь? Я тебе еще раз повторяю, все равно тебе бы ее отрезали. Все упиралось только во время. Успокойся, завтра-послезавтра схожу я в твое село и приведу доктора. Пускай тебя отвозят, относят, мне все равно. Еще спасибо скажешь.

– Ногу можно было спасти, – истерически продолжал Игорь.

– Эт, елки палки, обратно за старое, – возмутился старик, – я ему говорю, что нельзя было, а он мне тут рассказывает басни. Не до тебя, будешь продолжать кричать, убью тебя и закопаю рядом с избой. Тебя никто не найдет все равно.

– Лучше убей, – закричал охотник, – убей, все равно я не жилец.

– Ну, ты и дурак, – обозвался хозяин и вышел из комнаты.

– Боже, за что такое наказание? За что? – продолжал кричать Игорь.

Прошло два дня. Охотник лежал на полу в углу комнаты. Рядом с ним на полу стояла банка с мутной водой. Пить из нее страшно не хотелось, но жажда делала свое, приходилось делать небольшие глотки и фильтровать воду сквозь зубы.

– Дед, – закричал Игорь.

– Чего ты орешь, – обозвалась старуха, – на улице он, когда придет, скажу, чтоб зашел.

– Он в деревню пошел?

– Да, в деревню, сегодня тебя заберут, только не ори, – возмущенно ответила хозяйка.

Послышался скрип двери и знакомый стук сапогов.

– Дед, – с надеждой воскликнул он, – иди сюда.

– Что тебе еще нужно? – войдя в комнату, хмуро ответил старик.

– Ты ходил в деревню?

– Какая деревня, работы полно, а ты со своей деревней. Буду я еще время тратить на тебя. Работать надо.

– Долго мне еще ждать? – спросил охотник.

– Недолго, поверь, – ответил дед, – с работой справлюсь и схожу.

– Может, вы меня чем покормили, а то я уже два дня не ел, только воду пью с лужи, наверное.

– Кто не работает, тот не ест – запомни.

– А как же мне работать, ноги то у меня нет?

– А это твои проблемы, отстань.

Старик вышел с комнаты. Доносился спор между старухой и стариком. Слышались отдельные слова бабки «давай сейчас», а старик все твердил «лучше на потом». Старуха начала сильно кричать на деда и обещала оставить его голодным. Грозилась не кормить старика так же, как и охотника.

Дед разозлился, схватил топор и направился в комнату, где лежал незваный гость. Охотник недоумевал, зачем деду топор, и что он со злости может сделать. Но старик подошел к Игорю и стал рубать вторую ногу выше колена. Тот начал кричать, умоляя его остановиться. Но он был непоколебим. Вбежала старуха и снова стала кричать:

– Куда ты столько рубаешь, пропадет ведь, холодильника то у нас нет. Ты что совсем тупой. Прошлый раз сколько осталось. Руби давай ниже колена, старый пердун.

Дед стал еще с большей жестокостью рубить ногу ниже колена, часто промазывая и изувечивая всю ногу. Охотник вскоре потерял сознание от болевого шока.

Очнувшись через некоторое время, Игорь, молча преодолевая всю свою телесную и моральную боль, пытался снять жгуты с обеих ног, чтобы покончить жизнь самоубийством от потери крови. С большим трудом со слезами на глазах от невероятной боли как телесной, так и моральной ему все-таки удалось их снять и размотать тряпки. Но вскоре пришел старик и стал крутить охотнику руки, пытаясь их переломать, чтобы больше он не смог снять жгуты. Бил его по лицу и туловищу сапогами. Постепенно удары становились все менее ощутимы, а затем вообще перестали приносить боль. Игорь почувствовал какую-то необыкновенную легкость, ему показалось, что он завис под потолком комнаты и что избивают уже не его, а кого-то другого. Его что-то пыталось опустить вниз на пол, где он испытывал невероятные боли, но он сопротивлялся и пытался вырваться на свободу. Туда в родное село, к своим друзьям-односельчанам, которые сидят сейчас в беседке и пьют самогон. И, действительно, так и произошло. Охотник увидел всю свою компанию, которая собралась у беседки. Птицы нежно ласкали слух своим пением. В речке скидывалась рыба, квакали лягушки. Лицо ласково обдувал ветерок, затрагивая ветки деревьев и кустов. Увидел мать свою, отца совсем седого рядом с ней, стоявших в бескрайнем пшеничном поле. Запах молодой пшеницы и чистого, рожденного под свободным голубым небом насыщенного травами теплого воздуха, пьянил воображение. Вот оно мое родное село. И все-таки я вернулся.