Александр Зараев - Путь к звездам. Когда гороскопы сбываются

РОДИЛСЯ ПОД ОГНЕННЫМ ЗНАКОМ ОВНА в начале эры космонавтики в огромной стране по имени СССР. Это было время почти полного торжества материализма над духовностью. Человек, казалось бы, стал так близок к звездам, как никогда в обозримой истории нашей цивилизации. Но советским людям было запрещено развиваться духовно: даже за чтение оккультной литературы можно было попасть в тюрьму, многие церкви были превращены в сараи или, в лучшем случае, в Дома культуры. Религию не запретили полностью, но комсомольца, например, замеченного в церкви, ждали исключение и позор на всю жизнь. Впрочем, меня — босоногого мальчишки — эти сложности еще не касались; родители обеспечивали нас питанием, воспитанием и игрушками. Жили мы, как модно было в то время говорить, не хуже других. Никаких компьютеров, конечно, и в помине еще не было, даже телевизоры были далеко не у всех, так что играли мы на свежем воздухе в прятки, догонялки и другие подвижные игры. Весной — пили березовый сок, поздним летом и осенью — приносили домой полные корзины грибов и ягод. Родители много работали, как и все люди вокруг.

Отец мой был очень сильным человеком, верным коммунистом, искренне верил в заветы Ленина и Сталина, в светлое будущее человечества, в коммунистические идеи. У него была какая-то, я бы сказал, миссионерская задача. Все истинные коммунисты, а не просто те, которые хотели сделать карьеру, получить власть и так далее, все-таки были, на мой взгляд, фанатиками, но в хорошем смысле этого слова. Они истинно верили: «Пусть мы сейчас живем плохо, но наши дети или наши внуки будут жить хорошо». Им было свойственно самопожертвование. Это нехарактерно для современного человека, многим даже не понятно. Современный человек живет только для себя, только здесь и сейчас. Они тоже жили здесь и сейчас, но для своих детей, для страны, для нации.

Ни о какой религиозной форме сознания в то время разговора и быть не могло, мои отец и мать были людьми, не верящими ни в бога, ни в какие-либо потусторонние силы. Отец (фото 1) принимал участие в трех войнах — в финской, в Великой Отечественной и в корейской. Многое прошел и многое видел. Много смертей и разных ужасных ситуаций выпало на его долю. Но было много такого, чем он заслуженно гордился. Встречался он и с Никитой Хрущевым, и с маршалом Жуковым, был механиком-водителем в танке у маршала Рыбалко, дружил с его сыном. У отца очень интересная самурайская судьба. Он тоже был Овен, как и я, и, конечно же, я понимаю, что в тех условиях не могло сложиться другого мировоззрения, кроме выживания и понимания, что ты живешь только здесь и сейчас. Сегодня ты жив, завтра можешь умереть. Многие, кто прошел войну, стали в некотором смысле как даосы. Они действовали не заглядывая в будущее, не строя какие-то христианские фантазии о том, что там будет после смерти, и так далее. Какое там — после смерти? Он говорил: «Если бы мне сказали, что ты доживешь до победы и еще 20 лет проживешь после нее, я бы не поверил никогда». А это он мне говорил, когда прошло уже 40 лет после Великой Отечественной войны. Еще он говорил: «Я чувствую, ко мне во сне приходят ребята, с которыми я воевал, они меня зовут». По ночам он часто кричал. У него была очень сильная энергетика, скорее всего он был, как я сейчас понимаю, неинициированный и необученный, то есть стихийный, маг. Но уже тогда, еще мальчишкой, я интуитивно чувствовал, что у отца еще какая-то другая реальность проходит параллельно с той, где живу я. В плане интуиции я с самых первых лет, как себя помню, был весьма одаренным мальчиком.

Отец после всех своих военных подвигов, но не имея образования, смог найти себе место только в пожарной охране нашей ткацкой фабрики. Тогдашние ткацкие фабрики, где использовались только натуральные материалы, были очень пожароопасными, и поэтому там была своя отдельная пожарная команда. Была команда городская и отдельно — фабричная. Мой отец заведовал отделом спецмашин. Порой дежурить ему приходилось сутками. Пожары тоже случались довольно часто, так что приходилось задерживаться допоздна.

Моя мама (фото 3) тоже часто работала по вечерам, уезжала куда-то, если были сложные случаи. Она была зубным врачом, причем детским зубным врачом. В те годы не было понятия об анестезии в стоматологии, а сверлильные — эти страшные зубодробильные — машины использовались и для детей тоже… У мамы было тотальное терпение. Она могла с детьми чудесно договариваться, лечить их даже своим голосом, на это у нее как-то хватало нервов. Так что наши родители, бывало, надолго уходили по своим рабочим делам — помогать людям.