Sunny Greenhill - Розвинд. Тьма

Тем временем дождь усилился, и к нему присоединился злой, сбивающий с ног ветер. На ветке над их головами, как ни в чём не бывало, сидел ворон и молча косил то одним, то другим глазом. Холм начал подрагивать, а ветер рыдал и вопил, словно умоляющие о пощаде души грешников. Они упали возле казавшегося незыблемым могучего дерева на колени, в ужасе обхватив друг друга руками.

Холм теперь сотрясался в агонии – река пожирала его огромными ломтями, которые со стоном тонули в бездонных разъярившихся водах. По вершине холма пробежала трещина, и вековой исполин нехотя, цепляясь за землю толстыми, уходящими глубоко в недра корнями, начал заваливаться.

Ворон каркнул и взлетел в небо, но продолжал, сопротивляясь шквальному ветру, описывать вокруг них ломаные круги, зорко наблюдая за происходящим.

Холм тряхнуло, словно под ним взорвалась мощная бомба. Стэнли не удержался на ногах и кубарем скатился вниз по склону, оставив оглушённую толчком Изабель лежать на самом краю воющей пропасти. Из последних сил он встал на четвереньки и пополз наверх, чтобы вытащить её из этого адского хаоса. Он почти дотянулся до её ноги, когда земля обречённо ухнула и, словно больше не могла держать собственный вес, стала медленно оседать, погружаясь в огромную раскрывшуюся пасть чёрной, как безлунная ночь, воды.

Замерев, не в силах произнести ни слова, он смотрел, как ярд за ярдом исчезает в ревущем водовороте раздробленная вершина холма с сокрушённым великаном и маленькой безжизненной фигуркой с развевающимися волосами. На мгновение, когда вздыбленные над проваливающимся в бездну хрупким островком, вращающиеся в безумном хороводе стены воды сошлись вокруг погибающей Изабель, время, казалось, замерло: умолк ветер, даже ворон застыл в воздухе, словно отлитый в янтаре, а готовый вырваться крик застрял в горле свинцовым удушающим комом.

На несколько бесконечных секунд всё вокруг остановилось, будто вырванное из лап скаредного времени подкараулившим удачный момент фотографом, а затем, навёрстывая упущенное, хаос сорвался с поводка, и исполинские аморфные горы рухнули в образовавшуюся воронку, поглотив Изабель под рыдания и свист безумного ветра, танцующих джайв в обсидиановой, поглощающей любые отблески света рассвирепевшей пустыне водоворотов и его собственный жалобный крик, напоминающий вой одинокого койота, а над всем этим накручивал расплывающиеся в глазах круги зловещий чёрный страж.

Наконец время утомилось и, прервав спринт, вновь перешло на размеренный шаг. Смолк крик, начал стихать ветер, перестала дрожать земля, и только вода, будто вытекшая прямо из адских глубин, бесновалась и рычала внизу.

Ворон прекратил кружить над головой Стэнли и спикировал на уцелевший кусок холма перед ним. Усевшись, он уставился прямо в глаза человеку, и от его взгляда становилось ещё более тоскливо, хотя и до этого Стэнли казалось, что пришитую суровыми нитками к его естеству душу безжалостно, с мясом, вырвали, и теперь она кровоточит и задыхается.

– Ты не смог ей помочь, – гортанно прокаркал ворон, и Стэнли почувствовал, что проваливается в бездонный, наполненный склизкой тьмой колодец. – Но ты можешь помочь многим другим, – так же пристально смотря ему в глаза, изрёк пернатый оборотень. – Впусти нас! – внезапно проорал он, а затем, распушив перья и судорожно забив крыльями, упал навзничь; его глаза, подёрнувшись серой плёнкой, лишились своей магической притягательности, тельце начало прямо на глазах разлагаться, и через несколько мгновений от него остался только прах, который тут же смело в океан.

Стэнли впал с состояние болезненного оцепенения. Голову заполнила звенящая пустота. Стоя на коленях, дрожа, он смотрел туда, где только что сидел ворон, и просто ждал конца. Вой ветра постепенно начал складываться в осмысленные фразы, и, холодея от ужаса, он разобрал в нём всё то же надсадное отчаянное требование, как будто терпящие невыносимые мучения души бились в дверь его барабанных перепонок:

– Впусти нас! Впусти нас! Впусти нас!

Вой всё нарастал, слова накладывались друг на друга, превращаясь в бессмысленный, затягивающий в пучину отчаяния рёв. Вдруг раздался оглушающий раскат грома, и в землю ударил ослепительный сноп молний.

Стэнли резко очнулся и, полуослепший и оглушённый, долго не мог понять, где находится. В голове пульсировал заглушивший все мысли вой. Наконец, дрожа и чувствуя ужасную слабость, он смог разглядеть, что лежит на полу своей гостиной около дивана, с которого упал в попытках сбежать из поглотившего его кошмарного видения. Коричневый, с золотыми прожилками и замысловатым узором шерстяной ковёр, который они купили с Изабель, как только переехали в этот дом, неприятно щекотал лицо и испытывал на прочность обоняние запахами слежавшейся пыли и средства для чистки. Но лишь через полчаса Стэнли набрался сил унять охватившую его дрожь и встать. Мысли лихорадочно метались в голове, не складываясь ни во что определённое, а сюрреалистический сон с говорящим вороном и погибающей в бездонной пучине любимой казался до боли реальным.